Вестник Свято-Филаретовского института

В революционной России понятие богохульство, воспринимавшееся в тесной связке с предшествующей политической системой и государственной церковью, исчезает из правового поля и остается только в нарративах представителей церкви и устном народном творчестве. Зато в публичном дискурсе появляется понятие «оскорбление чувств верующих», признаваемое новой секулярной властью. Между тем сами верующие называли действия представителей новой власти кощунством или святотатством.
В статье показано, что конкретные действия в отношении сакральных объектов, попадающие под характерную для имперского периода (и христианских стран) категорию богохульства, объяснялись представителями большевистской власти рациональными концептами «разоблачения векового обмана». Именно в «просветительском» идеологическом контексте была проведена кампания по «вскрытию мощей» с привлечением представителей наук о человеке. Непосредственными творцами просвещенческого дискурса, интерпретирующего описываемые акции, изначально выступали образованные выходцы из духовной среды, которые были воспитаны в духе борьбы с «народной религиозностью», воспринимаемой как «суеверие». Особое внимание уделяется понятийному аппарату, используемому для интерпретации событий разными их участниками. Получив монополию как на создание нормативной базы, так и на медийное сопровождение кампании, большевики получили уникальную возможность интерпретации. Например, они объявили все церковное имущество «национальным достоянием», а насильственное изъятие церковного имущества представляли гуманитарным проектом «помощи голодающим». Соответственно объявление церковным руководством таких действий «святотатственными» было лишено любой нормативной базы и могло интерпретироваться как антигосударственное. Между тем, в фольклорной интерпретации они остались именно богохульственными или святотатственными.