Гений Бердяева и Церковь

Недостаточность исторической перспективы не позволяла до сего времени всерьез обратиться к теме взаимоотношений Николая Бердяева и Церкви. Поэтому, впервые начиная об этом разговор, попытаемся расставить хотя бы некоторые точки над “i” и утвердить исходные постулаты в раскрытии данной темы.

1. Николай Бердяев особенно остро переживал различия, а иногда и противоречия между церковью и Церковью. Он был неотъемлемым членом Церкви, смело и даже дерзновенно относившимся ко всем человеческим и историческим структурам и организациям в ней и, следовательно, в целом к церкви. Бердяев понимал роль церкви, но более желал исполнять свою великую пророческую миссию – поддержать «скинию Давидову падшую», проявить в жизни и усилить Церковь. Он никогда не уходил из Православия, но часто был невысокого мнения о православной конфессиональной институции. Бердяев видел уникальность духа Православия в прошлом, настоящем и будущем, ибо он укоренён в вечности, но так или иначе он мог и смел видеть правду и истину и в других церквах и духовных учениях. Он стремился к полноте истины и считал, что обрести эту полноту можно в Православной церкви, хотя не отрицал такой возможности и для неправославных христиан. Он чувствовал необходимость для всех христиан прорываться через свою конфессиональную ограниченность и жизненную неправду. Его интересовало и учение, и жизнь церкви, хотя он понимал, что жизнь превосходит церковное учение, и что учение становится завидным её образцом.
2. Николай Бердяев был великим апологетом Христианства (тождественного Православию) и должен быть признан церковью как один из величайших защитников и проповедников его учения.
3. Николай Бердяев стремился к воцерковлению жизни, всего подлинного в ней, к тождеству Христианства не с высшей религией, а с высшей Жизнью. Он ждал поэтому нового откровения силы Божьей, Божьего Духа, ибо знал, что Дух есть сила (энергия). В этом смысле он является прямым продолжателем последнего великого православного святого отца – практика, мыслителя, пророка и догматиста – святителя Григория Паламы, без которого нельзя понять и признать бердяевского пафоса проникновения человека в божественные тайны Свободы и Творчества. А без приобщения к ним нельзя найти и осуществить человеческого призвания. Так Николай Бердяев раскрыл апостольское учение о том, что «наше жительство на небесах».
4. Николай Бердяев оправдал человеческую плоть (тело и душу человека), соединив ее с жизнью человеческого духа, приобщенного к вечной Жизни Духа Божьего во Христе и через Христа.
5. Николай Бердяев впервые (после ап. Павла) оказался вполне на высоте христианской антропологии, заново открыв и описав её центр – Богооткровенную (от слова «откровение») во Христе соборную человеческую личность, понятую уникально и чисто по-христиански, «экзистенциально», не тождественную никакой индивидуальности, но противостоящую ей. (Его термин «персонализм» – не самый удачный).
6. Николай Бердяев ввёл и другие понятия, поставившие в христианстве многие вещи на свои места. Например, он отказался от онтологии в пользу подлинной «экзистенции», понятой не по-западноевропейски, а по-православному, даже прямо по-библейски. Для него Бог Яхве не просто Сущий, а Единый, истинно Существующий. (Термин «экзистенциализм» – также не самый удачный у Бердяева.).
7. Николай Бердяев возродил достоинство христианского (нееретического) гностицизма, ощутив единство мира в его иерархическом строении, как и соответствующей ему жизни. Он строил новое здание необъективированного и неидеализированного познания Бога, мира, жизни и человека, не стесняясь использовать при этой постройке как бы «строительные леса» – мифологемы (Ungrund, Адам Кадмон, коммунизм и т.д.). Однако ясно, что по мере завершения строительства здания эти «леса» ему и нам всё менее необходимы (подобно «софиологии» конгениального отца Сергия Булгакова).
8. Николай Бердяев заново осмыслил историю, определённо поставив её под знак «эсхатона», чем признал всю её трагическую тяжесть и неизбежную неудачу, но в то же время всю её высшую правду, растворённую свойственным только ему вкусом борьбы за неё ради откровения полноты метаисторической богочеловеческой истины.
9. Николай Бердяев утверждал ценность и достоинство социального и культурного строительства в единстве его лучших достижений в настоящем и прошлом. Однако он знал ему меру и его место.
10. Николай Бердяев, веря в Слово и силу слова, говорил на современном ему языке и не стилизовался (в отличие, например, от отца Павла Флоренского). Поэтому он так трудно вписывается в наш современный стиль церковной жизни и благочестия. С него было бы трудно писать традиционную икону.
11. Николай Бердяев показал недостаточность в христианской жизни духовных символов, знаков, «теней» и образов и тем самым то, что Церковь Божия – больше даже своих таинств и догматов, ибо она есть весь Божий мир, она есть Божия Тайна, которая открывается лишь верующему ей сердцу в непрерывном напряженном искании и движении духа и Духа в нём.
12. Николай Бердяев заново осмыслил и утвердил, как своего рода аристократические, «аскетические добродетели» в христианстве. Он возвёл послушание к Богу, а смирение к его корню – Миру, который есть тот же Бог (вспомним сказанное о Христе: «Он есть мир наш»). Для Бердяева и целомудрие не было связано непременно с безбрачием, а с Целостностью, Единством, Мудростью.
13. Николай Бердяев последовательно выступал против любого, и особенно духовного, насилия (как обычного проявления духовной слабости), показав пример борьбы со всякого рода противниками оружием духовной правды и Истины, которая побеждает неправду и неистину внутренней силой собственной убеждённости через восполнение положительного духовного и нравственного опыта своего противника, а не разрушение его лишь потому, что в нём не все правильно (праведно) и истинно.
14. Николай Бердяев (в полноте) может быть понят только в контексте своей эпохи. Его надо знать и ценить в связи со всей значительной плеядой деятелей русского и мирового религиозно-философского возрождения первой половины XX века. В то же время он более других связан с будущей жизнью мира и церкви.
15. Николай Бердяев преодолевал заскорузлые разрывы и расколы в мире и жизни, что не могло и не может не вызывать негативных реакций в традиционалистски настроенных кругах светского и церковного общества. Он же преодолел и сам разрыв и раскол между светским (мирским) и духовным (церковным). Он может быть признан всеми одним из духовных отцов современного человечества.
16. Таким образом, Николай Бердяев, посвятивший всего себя и свой гений служению Богу и Человеку, не был никаким еретиком (и не мог им быть, ибо ничего никому не навязывал), хотя, как и всякий человек на земле, имел свои «мнения», грехи и недостатки. Это сближает его с лучшими святыми отцами Церкви. С ним можно не соглашаться по тем или иным положениям (что ретроспективно нередко делал и он сам), но равнодушно пройти мимо него нельзя.

Если мы призваны Господом судить обо всем и узнавать каждого «по духу» и «по плодам», то современная жизнь доказывает, как можно надеяться и видеть верность представленных нами выводов.