Освобождение слушающих от смертных грехов

Конечно, они существовали всегда, не было такого исторического периода, чтобы хоть какого-нибудь тяжелого греха на земле совсем не было. Но, безусловно, то количество и та концентрация грехов, которые мы наблюдаем сейчас, особенно в нашем народе, в истории беспрецедентны. Никогда не было такой эпохи, чтобы люди так много и так страшно грешили, причем грешили часто совершенно безответственно. Это не потому, что они какие-то совсем уж бессовестные, и не потому, что они самые худшие представители рода человеческого, но почему-то в какой-то момент люди стали переходить все и всяческие границы, дурно поняв свою свободу. Кроме того, им, конечно, никто не говорил о норме, о том, как надо, т. е. о том, что обычно усваивается с детства, что испокон веков, из поколения в поколение передавалось и закладывалось самой культурой, отчасти церковной, отчасти народной. Это было некое глубинное предание: народ жил на своей земле, он отвечал за нее, отвечал за последующие поколения, отвечал за все, что он считал важным в своей жизни именно как народа.

Сейчас люди этой ответственности не чувствуют. Они живут как иваны, забывшие о своем родстве, совершенно не зная своих прежних поколений, не чувствуя ответственности ни за прошлое, ни за настоящее, ни за будущее. Многие только и мечтают уехать в какие-нибудь экзотические страны, для того чтобы там сладко и спокойно пожить, если не самим, то хотя бы обеспечить это своим детям. Конечно, в этих условиях сразу с неизбежностью встает вопрос об освобождении от смертных грехов, но вот тут-то и оказывается нужна мудрость.

Оказывается, с этим не все так просто, даже если иметь в виду тех, кто только начинает свое оглашение. Слушающие – это уже люди, назвавшие себя верующими. В древней церкви все было очень строго: нельзя было быть слушающим и совершить даже один смертный грех, хотя бы единожды! Существовало правило, которым мы в Преображенском братстве пользуемся на протяжении всех сорока лет нашего опыта оглашения: человек, совершивший смертный грех, переводится на предыдущий этап оглашения. В древности это было еще строже: иногда такого человека просто вычеркивали из числа оглашаемых. Но все-таки оставлять его совсем без помощи и поддержки церкви вряд ли правильно, поэтому подобный ригоризм сейчас не оправдан ни внутренне, ни внешне, да и просто совершенно невозможен. Выгнать человека с оглашения всегда легко, но попробуй его снова потом найти и куда-нибудь пригласить! Люди в наше время и так склонны к унынию, они и без того готовы упасть на самое дно и даже ниже – как говорится, ниже естества, – и это едва ли не самая большая опасность. Поэтому здесь мы вносим некоторые коррективы сравнительно с древней церковной традицией: обычно мы не снимаем людей с оглашения совсем.

Здесь нужно упомянуть об одном нюансе нашей огласительной практики. После очередной стадии оглашения мы проводим с каждым оглашаемым собеседование, которое происходит в присутствии всей группы, но обязательно персонально. Для чего оно нужно? Часто бывает так, что, допустим, на встречах человек производит одно впечатление, а когда он начинает говорить сам о себе, то вдруг открывается, что внешнее и внутреннее в нем сильно расходятся. Поэтому важно с каждым поговорить еще и лично. Во время этой беседы может выясниться, что человек еще не прошел того пути, который он должен был пройти на том или ином этапе оглашения, т. е. он должен был бы идти вперед, но у него это почему-то совсем не получается. Если при этом ничто не помогает – никакие советы, совсем ничто, – т. е. если на текущий момент ситуация выглядит безнадежной, тогда мы смотрим, как поступить, и, как правило, оставляем его еще на один цикл на том же самом этапе, который он должен был бы в нормальном случае сейчас завершить и идти дальше. Слава Богу, у нас есть возможность передать таких людей в последующие огласительные группы, т. е. они не остаются в одиночестве, не остаются без церковного попечения. Впрочем, это может быть проблемой, если групп оглашаемых в данный момент не так много.

Конечно, я также должен подчеркнуть, что сейчас говорю о нормальных, а не особенных катехуменах. Дело не в том, что к разным категориям оглашаемых предъявляются совсем уж разные этические требования, но, скорее, используются разные формы, разные пути разрешения проблем, связанных с этой сферой жизни. Например (упомяну сразу самые трудные случаи), преодоление тех же плотских грехов для людей с серьезными психическими нарушениями является проблемой совсем не такого же плана, как для нормального человека. Есть такие серьезные психические отклонения, когда эта область становится доминантной и человек просто перестает владеть собой: его, как говорится, «несет». Эти моменты приходится учитывать. Обычное же наше требование таково, что со смертными грехами человек должен справиться в течение первого этапа оглашения, т. е. во время оглашения слушающих (я имею в виду все три части первого этапа оглашения, согласно нашей практике). На второй этап – этап просвещения – люди должны перейти уже без смертных грехов, причем это правило жесткое.

Вы понимаете, что люди не очень-то склонны раскрывать перед другими или тем более выворачивать наизнанку свою душу, особенно в такой деликатной, интимной области. А мы при этом не можем заставлять их делать это насильно, так как это будет не по-христиански, мы не должны обнажать их грехи перед всеми. Как здесь быть, притом что у нас есть только общие встречи и практически нет возможностей для индивидуальных бесед? Мы ведь не живем все в одной квартире, в одном доме, в одной деревне. Конечно, в каком-то смысле Москва – это большая деревня, но уж чересчур большая. Все это очень сложно. Но тем не менее общее правило остается в силе: мы должны использовать все средства, для того чтобы все оглашаемые, если они нормальные, обычные катехумены, преодолели свои смертные грехи до перехода на второй этап. Повторяю, что это некоторое отклонение от древнейших норм первоначального христианства, когда человека, имеющего смертные грехи, вообще нельзя было зачислить на оглашение.

Вчера прозвучал замечательный вопрос о том, можно ли оглашаемого уже считать христианином, членом Церкви, пусть и неполным, если он, предположим, еще даже некрещеный. Такое именование действительно зафиксировано в церковном предании: человек, начавший оглашение, – уже христианин, а не какой-нибудь нехристь. Тем не менее, считая его уже христианином, мы даем ему некоторое время на преодоление смертных грехов и покаяние.

Отдельно надо было бы говорить об особенных катехуменах, но сегодня в докладе, наверное, я просто не успею об этом сказать. Если будут вопросы, то лучше я отвечу на них адресно. Категорий особенных катехуменов немало, и конкретных случаев тоже очень много. Как правило, все они решаются исключительно индивидуально, персонально, личностно. Поэтому здесь необыкновенно много зависит от внутреннего такта, опыта, внутренней чувствительности самого катехизатора.

Если вернуться к теме обычных оглашаемых, то здесь стоит подчеркнуть, что в нашей практике мы придерживаемся некоей выработанной за все эти годы последовательности, которая довольно неплохо обоснована и укоренена в церковной традиции. Более подробно это обсуждалось на конференции в прошлом году. Ее материалы уже опубликованы, их можно прочитать в недавно вышедшем сборнике¹.

Итак, в нашей практике выделяются три части первого этапа оглашения – катехизации слушающих, – и требования в области этики, как и в отношении смертных грехов, здесь очень существенно зависят от того, на какой стадии первого этапа оглашения люди находятся. Начинаем мы с предоглашения, или с некоего введения, которое тоже задает необходимое первоначальное ускорение через уже упоминавшиеся книги Премудрости. Там действительно много веселых высказываний, над которыми можно радостно и непринужденно посмеяться, кроме того, они очень образные, прямо как пословицы и поговорки. К слову, я очень люблю старые русские пословицы и поговорки, меня на них воспитывали, и я знаю много еще дореволюционных пословиц. В такой легкой и как бы шутливой форме удается поговорить об очень серьезных вещах. Почему это важно? Понимаете, людям о многих вопросах говорить трудно. Катехизаторы не должны никогда об этом забывать, они должны очень тонко чувствовать, что есть чрезвычайно сложные темы для слушающих. Во-первых, они самих себя еще плохо знают и понимают. Во-вторых, чаще всего они уже смирились со всем тем недолжным и некрасивым, что есть в их жизни, так или иначе себя в этом оправдывают, хотя, может быть, иногда и «посыпают голову пеплом» или на людях, или в одиночестве для успокоения собственной совести. Но если в их жизни ничего реально не меняется, не движется, значит, для этого внутри есть какая-то серьезная причина, основание, пусть даже и ложное.

У каждого есть свои идолы, о чем мы уже не однажды говорили вчера и сегодня. Каждый человек приходит на оглашение «укушенный змеем». Я им говорю сразу, с самого начала: вы не смотрите друг на друга, на соседа, на его немощи и грехи, вы все сюда пришли «укушенные змеем». Это действует на них отрезвляюще. Они перестают осуждать других и не слишком гордятся собой, хотя бы в какие-то моменты. Но это приходится повторять им снова и снова, хотя все они худо-бедно понимают, о каком змее идет речь, даже если, может быть, еще не читали первые главы книги Бытия, историю грехопадения и т. д. Все равно где-то в подсознании у людей все это уже сидит, и они понимают, что к чему.

Пока люди духовно «разогреваются», «разгоняются», мы также не требуем от них обязательного хождения в храм, молитвы и т. д. Мы прекрасно понимаем, что есть люди, которые легко и радостно пойдут в храм, и мы этому очень содействуем. Но есть люди, для которых это огромная проблема, ибо между ними и церковью буквально стена. Допустим, в своей прошлой жизни они привыкли жить антицерковно. К слову, сейчас, в последние годы, степень этой антицерковности в народе резко возросла, есть очень негативный настрой против церкви в самой толще народа. Это, хочешь-не хочешь, надо признавать. Другое дело, что нам следовало бы очень крепко подумать, почему так получилось, до чего мы дошли, что мы натворили за последние 10-20 лет, если в начале 1990‑х годов люди приходили в церковь с распростертыми объятьями, а сейчас всё, связанное с церковью, не подпускают к себе и на пушечный выстрел. Таких людей очень много, и не только среди молодежи. Они не хотят никаких храмов, никаких обрядов, никакой иерархии – ничего этого не хотят. Причем это уже не просто некое настроение, но стойкая позиция. Поэтому мы не начинаем оглашение с того, что всех организованно ведем в храм. Мы можем привести их в храм как бы на экскурсию, показав, что есть что в православном храме, чтобы они могли в нем немного освоиться. Такие экскурсии они с удовольствием принимают. Но пока это для них лишь некий духовный ликбез.

К началу второй части первого этапа оглашения мы уже подводим их к тому, чтобы все начали регулярно ходить в храм. Регулярно – это значит хотя бы раз в неделю, т. е. все-таки не раз в год и даже не раз в месяц. Раньше, в советские времена, мы требовали, чтобы они ходили в храм и в субботу вечером, и в воскресенье утром на первую часть литургии, т. е. на литургию оглашаемых, а потом уходили, если они не причащаются. Конечно, среди оглашаемых всегда есть какая-то доля причащающихся, и они, естественно, остаются до конца литургии. А те, кто регулярно не причащаются, должны слушать и слушаться, должны иметь послушание, ведь послушание означает не просто умение слушать, но и слышать, и слушаться.

К сожалению, в храме, как всем хорошо известно, мы привыкли к прямо противоположному. Когда священник что-то возглашает, предполагается, что за этим должно последовать некое богослужебное, литургическое действие, но в реальности обычно ничего не происходит. Взять, скажем, возглас перед анафорой: «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы», призывающий особенно возлюбить друг друга, т. е. дать друг другу целование мира, целование любви. В лучшем случае это целование совершается в алтаре, а в самом храме обычно вообще ничего не происходит, во-первых, потому что мы не привыкли литургические возгласы связывать с каким-то непосредственным действием молящихся, а во-вторых, потому что из-за покрова, патины древнего языка люди не очень-то понимают, что «возлюбим друг друга» означает простой призыв: дадим друг другу сейчас братское целование, т. е. засвидетельствуем, что Христос посреди наc и между нами нет никаких средостений, в том числе связанных со смертными грехами.

То же самое касается и самой проблемы смертных грехов. Все мы хотим, чтобы люди как можно быстрее от них освободились. Но мы также должны трезвенно понимать, что в один миг совершить это невозможно. Какие-то единицы, вероятно, и способны на такое, но остальные девяносто процентов не смогут этот вопрос решить сразу. Это, естественно, касается не только плотских, но и вообще всех смертных грехов. Поэтому приходится объяснять оглашаемым, что такое смертные грехи и на чем нужно делать акцент. Это происходит, как нам представляется, в очень удобный момент, а именно на второй части оглашения слушающих, которая посвящена Закону.

Итак, завершаются беседы по книгам Премудрости. Все замечательно, оглашаемые стали раскованными, полюбили друг друга, им очень интересно, они прямо бегут на оглашение, подчас ради него готовы оставить все остальное, иногда даже слишком. И тут вдруг на их голову сваливается Закон. Как известно, закон есть закон. И снова приходится добиваться, чтобы они не только читали, не только слушали, но и слышали, а значит и действовали в соответствии с услышанным: сказано – сделано, dictum – factum, gesagt – getan. Естественно, мы основываемся на Писании, предлагаем им минимальную программу: всего только три книги из Ветхого завета – Бытие, Исход и Второзаконие, т. е. те книги, где больше всего внимания уделено именно конкретным требованиям Закона. У оглашаемых возникает множество вопросов, они много чего не понимают, но для этого есть катехизаторы, которые всегда готовы ответить на все вопросы.

Главное здесь – добиться от каждого слушающего внутреннего осознания и выявления тех областей своей жизни, которые нужно приравнять или непосредственно к смертным грехам, или, как я иногда это называю, к грехам, близким к смертным. Ведь существуют не только всем известные смертные грехи, но и грехи, близкие к таковым, т. е. к грехам самым-самым тяжким. Здесь мы, с одной стороны, хотим очень четко обозначить сферу этих смертных грехов, а с другой стороны, хотим показать оглашаемым, что не так-то все просто, что нельзя обойтись неким строго фиксированным их списком. Бывают ситуации, когда один и тот же грех при одних обстоятельствах и для одних людей может быть смертным, а в других обстоятельствах или для других людей – не смертным. Любое конкретное решение по данному вопросу касается очень деликатной пограничной сферы. Поэтому мы не хотим, чтобы люди подходили к этой проблеме формально: просто взяли бы некий готовый перечень, прошлись по нему, убедились, что здесь у них «все хорошо», и успокоились.

После собеседования, завершающего первую часть оглашения слушающих, оглашаемые переходят на вторую часть, приступая к Закону. Теперь к ним предъявляется требование обязательно ходить в храм, а так как людям иногда это трудно делать поодиночке, то поэтому вся группа ходит вместе. В соответствии с церковной нормой все они выходят на возглас «оглашенные, изыдите», иногда вызывая этим, к сожалению, реакцию полного непонимания со стороны как священников, так и присутствующего в храме народа. Но так как мы, как правило, ходим в одни и те же храмы, хотя их и немало, то в этих храмах складываются какие-то отношения с архиереями и со священниками, да и народ постепенно привыкает. Скажем, в том же Новодевичьем монастыре это действительно долгое время было проблемой, потому что слишком много людей выходило по окончании Литургии оглашенных. Представьте, когда хор начинает петь Херувимскую, более сотни человек (целая толпа!) выходит из храма в притвор! Вместе с ними выходят еще и те дети и подростки, которые пока не причащаются. Причем все оглашаемые не сразу совсем покидают храм, а вначале становятся на паперти или вокруг храма, и катехизаторы по своим группам говорят краткую проповедь на прочитанное Евангелие. Ведь в храме его прочитали, а проповедь сказать забыли, вот и приходится это делать катехизатору, тут же по выходе, иначе группа разойдется. Когда таких людей уже десятки или даже сотни, тогда это, конечно, становится заметным. В нормальном случае надо было бы все это как-то согласовать с клиром, но клир, к сожалению, на подобные разговоры пока не идет. Оглашаемые этих проблем не знают, не очень их чувствуют, это все ложится на плечи катехизаторов.

Итак, люди начинают ходить в храм и исполнять Закон. Но мы не приступаем сразу к объяснению смертных грехов. Вообще говоря, чаще всего так получается, что беседы о смертных грехах завершают вторую часть первого этапа оглашения. В нашей традиции это происходит после прочтения ими всех книг Закона. Они всё прочли, всё как бы поняли, уяснили, вопросов у них пока больше нет. Именно в этот момент несколько встреч подряд мы беседуем только о смертных грехах. Тем более что Ветхий завет дает для этого хороший повод. Чтобы они легко поняли, что такое этические смертные грехи, им нужно пояснить: это те грехи, за которые в Ветхом завете была положена смертная казнь. Обычно я так немного упрощенно им и объясняю: убил – в наказание и тебя следует убить. Понятно? Понятно. Прелюбодействовал – тоже следует тебя убить. Допустим, не почитаешь родителей, не исполняешь субботу – несешь такое же наказание. Ветхий завет в этом смысле настолько энергичный и непосредственный, что его никак «не объедешь». Вот так мы с ними разбираем все те случаи, за которые в Ветхом завете положена смертная казнь, причем не важно, сказано это открытым текстом или видно из контекста. Это ведь не то же, что фотографию вывесить на доску позора за аморальное поведение, это в самом деле смертная казнь! Поэтому на людей это начинает действовать. Впрочем, это не значит, что они все тут же раскроются и скажут, мол, мы теперь ни за что и никогда… Как бы не так! Они, конечно, все с удовольствием и с чувством поахают, но по отношению к другим, а себя, свои тылы по-прежнему будут прикрывать.

Вот в этот момент мы и объявляем, что тот, у кого эти смертные грехи есть, не может перейти на следующий этап оглашения. И теперь уже среди них начинается серьезное волнение. Конечно, я им говорю, что об этом мы сможем поговорить индивидуально, не в группе, не в присутствии остальных, и сразу на такую беседу выстраивается целая очередь. Естественно, выясняется, что почти у каждого здесь есть о чем сказать. Я ведь не случайно упомянул выше о том, что сейчас количество смертных грехов, особенно в нашей стране, в нашей «Святой Руси», превышает все мыслимые и немыслимые пределы. Практически нет людей, которые так или иначе не впадали бы в смертные грехи, по случаю или без случая. Огромное, бесчисленное количество абортов, попыток суицида, все виды плотских грехов, часто присутствующих в самых разнообразных видах в жизни одного и того же человека, в одной судьбе и т. д. А ведь нужно не просто выявить грех, но и подсказать человеку, что ему со всем этим делать, как выйти из сложившегося положения. Вдобавок у него, скорее всего, все это уже вошло в привычку, уже тесно переплетено с какими-то отношениями – или в семье, или на работе, или где-то еще…

В рамках обсуждения темы смертных грехов мы стараемся не просто разбирать, как это было в Ветхом Завете, но осмыслять их применительно к современности. Помимо того что у нас есть специальная разработка, специальное пособие для катехизаторов², чтобы они чего-нибудь случайно не забыли, мы даем оглашаемым возможность самим поискать и найти все те места Писания, где говорится о смертных грехах. Сейчас легко доступны библейские пособия, симфонии, люди все грамотные, так что с этим нет никаких проблем. Заодно они учатся пользоваться всеми этими книжками, что потом им очень пригодится. Они просматривают Ветхий завет, каждый пишет свой список найденных в нем смертных грехов, а катехизатор потом проводит беседу по каждому смертному греху, буквально по каждому. Подчеркну: это именно беседы, а не исповедь, до исповеди им еще нужно дорасти. Итак, по каждому смертному греху проходит беседа. Это очень полезный разговор. Самим катехизаторам бывает подчас страшно интересно, потому что иногда трудно применить какие-то требования Ветхого завета к современности. Например, среди смертных грехов есть несоблюдение субботы и непочитание родителей. Вот тут катехизатору приходится попотеть, потому что приложить эту заповедь к современной жизни очень непросто. Ведь Ветхий завет предполагал, что родители – это учителя веры в единого Бога, что они сами являют пример исполнения Божьего закона. А в наше время сплошь и рядом все наоборот. И тогда начинаются вопросы: мол, как я могу почитать родителей, когда они мне говорят: «Ты куда пошел? Ты в секту попал! Это не православные! Нормальный православный приходит в церковь один раз в год, чтобы поставить свечку и уйти, все остальное – это не православие. А что это вы собираетесь по квартирам? Что за безобразие? Я патриарху напишу!» – и т. д., и т. п. Это все реальные вещи. Некоторые родственники даже милицию вызывают, и милиция приезжает. Так ведь бывало не только в советские времена, но и сейчас у нас такое случается. Людей-то собирается много, а неверующие родственники говорят: вот, у нас в квартире сходка неизвестной секты. Так что катехизаторов ожидает много разнообразных впечатлений.

Как тут почитать родителей? Как исполнить Закон? Как не впасть в смертный грех? А ведь из песни слова не выкинешь, сказано: «Почитай отца и мать, чтобы тебе было хорошо» (Исх 20:12), и все. Вот и приходится каждому катехизатору очень и очень потрудиться: отменить заповедь не в нашей власти, сказанное в ней – это воля Божья, но применять ее буквально один к одному тоже нельзя, ситуация сейчас другая. Каждая заповедь имеет свой внутренний смысл. Если его раскрыть, тогда становится понятным, как все эти заповеди применять в наше время. Если же этот смысл не раскрывать, если пойти по пути формального исполнения заповедей, то это будет что-то немыслимое и бессмысленное, уж точно не оправданное ни Законом, ни благодатью.

Или, допустим, заповедь о субботе. Неужели нам, подобно адвентистам, призывать всех оглашаемых соблюдать субботу? Рассказывать про «длину субботнего пути» и всю прочую талмудистику? Нет, это совершенно не нужно. Но заповедь опять-таки существует, поэтому приходится рассказывать о смысле этой заповеди и, хочешь-не хочешь, перелагать это так, что они должны уделить Богу хотя бы часть своего времени, своих сил, своих средств. Ветхий завет устанавливал именно такую норму. Новый завет, конечно, идет дальше: он заповедует отдать Богу все – всю свою жизнь, все свое сердце, все свои средства и силы. Мы не свои, мы Господни! «Живем или умираем, всегда Господни» (Рим 14:8). Но Ветхий завет все-таки говорит по-другому. Он, конечно, указывает на то, что нужно быть преданным Богу, но являть это можно и один раз в неделю. Хорошо, пускай один раз в неделю, давайте начнем с этого. Кто не может в субботу, пусть делает это в воскресенье или в любой другой день. Но нужно выделить хотя бы один день в неделю, и пусть они не говорят на встречах, что у них нет времени прочитать Священное писание, нет ни сил, ни средств, ни возможностей, чтобы помолиться лично или сходить в храм на одну совсем краткую Литургию оглашаемых. Сколько она обычно длится? Минут сорок, а то и меньше. Конечно, в Москве или в других больших городах нужно иногда сначала полтора часа ехать только в один конец, для того чтобы сорок минут побыть в храме. Но мы настаиваем: да, нужно. Нужно потратить на дорогу полтора часа в один конец, чтобы побыть в храме сорок минут, а потом еще минут десять-пятнадцать вместе с группой послушать проповедь катехизатора или просто немножко пообщаться.

Вначале им бывает трудно это усвоить, у них иногда слишком силен рационалистический подход ко всему на свете. Мы их приучаем не просто смотреть, но и видеть, не просто слушать, но и слышать, т. е. действовать в полном соответствии со своей верой, своими убеждениями, которые у них уже есть. При этом мы, конечно, говорим, что в этом направлении они еще будут идти вперед, совершенствоваться, потому что пока ими сделан только первый шаг, но важно, чтобы их жизнь соответствовала хотя бы этому первому шагу, т. е. самому началу их духовной жизни. К сожалению, у нас обычно бывает так, что думаем одно, говорим другое, делаем третье…

Дальше мы предлагаем им внимательно посмотреть на себя в связи с уже обсужденными нами смертными грехами: прелюбодеянием, любодеянием, мужеложеством, скотоложством и т. д. И если у кого в этой сфере есть какие-то проблемы или вопросы, то они, как я уже упоминал, могут подойти для личного разговора. Конечно, в таких случаях удобнее всего, если катехизатор в священном сане. С человеком в подряснике и с крестом людям традиционно как-то легче говорить на эти деликатные темы, особенно приватным образом. Правда, это совершенно не значит, что они будут очень искренни и до конца открыты. В наше время люди очень часто говорят неправду, как говорится, и на духу, вы это все прекрасно знаете. К сожалению, это одна из проблем в нашей духовной, церковной жизни.

Но катехизаторы могут и не быть священниками, и у нас, например, много таких катехизаторов. Более того, иногда катехизаторами становятся сестры. Это совсем не просто, особенно если это молодые сестры, как, впрочем, и очень молодые братья. Вот, например, вчера на круглом столе выступал Сергей Бурлака, студент консерватории и одновременно нашего института. Он начинающий катехизатор, но уже провел свой первый огласительный цикл. И ему обо всех этих вещах приходится говорить иногда глубоким старцам или просто зрелым людям, считающим себя достигшими многоопытного возраста. Как видите, здесь есть специфические трудности, поэтому иногда с данными вопросами приходится оглашаемых посылать к священнику. Всегда хорошо, когда у катехизатора есть такая возможность. Так можно делать, когда видно, что человек стесняется, боится или не может что-то в себе преодолеть.

Иногда человек приоткрывает свою совесть и даже готов в этом контексте что-то рассказать о себе. К слову, интересно то, что сейчас некоторые совершенно не стесняются говорить о своих смертных грехах открыто, в группе. Это тоже надо учитывать, ведь таких людей становится все больше и больше. У людей как бы стирается или существенно сдвигается порог стыда. Раньше люди очень стеснялись говорить при всех не то что о прелюбодеяниях или мужеложестве, а, допустим, даже об абортах. Я еще помню те времена – мы ведь начинали оглашение в 1970‑е годы, – когда женщины просто произнести не могли это слово без краски стыда на лице. А мужчины – о каком-нибудь рукоблудии и т. п. Это было совершенно невозможно. Сейчас же все больше и больше людей совершенно спокойно могут при всех рассуждать на эти темы. До определенной степени это позволительно, но катехизатор должен быть очень внимательным, чтобы не потерять здесь внутренний такт и меру. Впрочем, всегда есть люди, которые ни слова вам не скажут, не потому что они нечестные или бессовестные, а опять же из-за своей стеснительности, в силу такой своей внутренней конституции.

Тем не менее надо находить возможности с каждым лично побеседовать на эти темы и каждому предложить какой-то выход, какой-то путь. В чем-то служение катехизатора – это буквально духовническая деятельность. Иногда она труднее, чем быть духовником уже все-таки так или иначе оцерковленного, христианизированного народа. С одной стороны, люди тебе уже доверяют и готовы исполнять все, что ты им скажешь. С другой стороны, это доверие подчас беспредельное. Даже если, допустим, ты им скажешь: сейчас же разводись, – они немедленно разведутся по одному твоему слову. Иногда от этого даже страшно становится, кажется, что катехизатору люди готовы доверять больше, чем Господу Богу. Есть такая опасность идолопоклонства перед катехизатором. Иногда оглашаемые просто влюбляются в своих катехизаторов, влюбляются слишком буквально. Приходится прилагать соответствующие усилия, чтобы этого не было. Об этом любой катехизатор всегда должен помнить, выходя на какие-то очень личные, почти интимные разговоры. Это тем более надо иметь в виду, что люди еще не привыкли смотреть на священника или катехизатора просто как на служителя Божьего, на служителя церкви. Раз они почувствовали к нему доверие, то они уже готовы раскрыться перед ним всей душой. Если с катехизатором складываются такие близкие отношения, то люди готовы подчас воспринять это слишком внешне, слишком по-плотски, и в этом тоже заключается большая опасность.

Однако действительно каждому человеку в сложной ситуации нужно предложить выход. Иногда для этого приходится давать какой-то испытательный срок. Бывают случаи очень трудные, необыкновенно запутанные, связанные с разного рода официальными, законодательными моментами, – чего только не бывает! Как все их правильно разрешить? Встречаются, скажем, ситуации фиктивных браков. А иногда люди десятилетиями живут в так называемом гражданском браке, не регистрируя свои отношения. У них уже и дети, и сложившаяся совместная семейная жизнь, но при этом совершенно не очевидно, что они хотят вступить в официальный брак. Самое естественное, что обычно приходит в голову в таких случаях, это порекомендовать людям все-таки зарегистрироваться. Когда они возразят: «Ну зачем нам эти формальности?» – на это легко ответить: «Это возможность поставить границу, а значит нести ответственность за свою жизнь перед собой и перед детьми. Да, пускай это формальности, но они для вас незначимы, пока у вас все хорошо. Если же вы завтра вдруг рассоритесь и разойдетесь, эти формальности станут необходимы, чтобы вашим детям осталось какое-то наследство, какая-то гарантия прав. Государство все-таки худо-бедно эти аспекты разрабатывает и гарантирует». В таком ключе эти вопросы объяснять оглашаемым легче.

Но бывает и так, что, допустим, другая сторона не хочет регистрировать брак. Причем аргумент здесь чаще всего один: он или она два-три раза уже состояли в браке и больше этого не хотят, мол, отныне мне не нужны формальности, поэтому я теперь живу по принципу: кого люблю, того люблю, и все. Вот тут бывает действительно трудно, потому что это, как правило, связано с тем супругом (или супругой), который совсем не собирается исполнять волю Божью, закон Божий. Но и в таких случаях нужно найти выход, дать оглашаемым какие-то верные советы. А это же колоссальная ответственность! Тут самому катехизатору надо очень четко и верно понять, что и как правильно делать. А может, таким партнерам действительно лучше разойтись? Может, они сошлись случайно? Да, уже нарожали детей, но без всякого желания семейной жизни, без всякой потенции к этой семейной жизни и ответственности за нее. Дело в том, что просто поступить по Закону – мол, если у людей есть интимные отношения, есть дети, значит, они обязаны вступить в брак – в наше время не всегда возможно. В современной жизни такой выход действительно не всегда бывает внутренне оправдан.

У наших катехизаторов бывали такие ошибки. Я помню несколько случаев, когда катехизатор все-таки предпочитал такой общий подход и убеждал оглашаемого заключить официальный брак. Хотя, как уже упоминал Дмитрий Сергеевич Гасак, у нас есть правило: ничего слишком важного в жизни не делать параллельно с оглашением – не менять семейного положения, работы, места жительства, квартиры и т. д. Само собой разумеется, бывают исключения. В частности, в подобных случаях, когда требуется выйти из прежнего греховного состояния, то, без всякого сомнения, здесь нельзя откладывать, положение нужно менять. Итак, бывали случаи, когда люди расписывались, вступали в официальный брак с неверующим супругом или супругой (хотя само по себе это не очень хорошо, как по канонам, так и в целом по смыслу духовной жизни, но мы не исключаем совсем таких возможностей), но потом, как говорится, по результатам, такие решения не всегда оправдывались. Это означает, что катехизатор где-то все-таки совершил ошибку.

В этом одно из важнейших требований к катехизатору: он должен чувствовать большую ответственность за каждый свой совет, касающийся перемены жизни оглашаемых. А исправление смертных грехов – это всегда именно такое серьезное изменение, не случайно они и называются смертными.

В заключение я хотел бы отметить еще два момента. Первый момент – о типологии смертных грехов. Мы различаем три типа смертных грехов: этические, аскетические и мистические. Принципиально важно не путать эти вещи, потому что очень часто в традиции и в соответствующей литературе их различие четко не проведено. Более или менее четко они различаются в чинах таинства покаяния, но все равно лишь приблизительно, с большой внутренней непоследовательностью, так как все эти чины очень поздние.

Надо хорошо понимать, что когда на этапе слушающих мы говорим о необходимости избавления от смертных грехов, мы имеем в виду только этические смертные грехи, т. е. те, которые лежат в границах этики, границах Закона. Этические, но не аскетические. Гордость, лень, уныние, осуждение, зависть – все это аскетические смертные грехи. Это такие вещи, с которыми человек, вообще говоря, должен бороться всю жизнь. Да, они приведены в известных списках смертных грехов, и это правильно. Действительно, это самые что ни на есть смертные грехи, особенно на Руси, где, скажем, та же лень вообще губительна для целой страны. А такие вещи как кража, прелюбодеяние и проч. – т. е. все то, что имеет четкие границы, от сих до сих – это и есть этические грехи. В этом смысле этику можно ассоциировать с измерением ширины духовного пути. Про любой этический поступок всегда можно вполне четко сказать: сделал – не сделал, продолжаешь грешить или нет. Про гордость и подобные грехи никто никогда не скажет, что поборол ее настолько, что уже ничего не осталось и заниматься больше нечем. Но это как раз и есть аскетические смертные грехи. Нужно с ними бороться? Несомненно, но для этого существует уже аскетическая практика, особый аскетический пласт церковного предания, о котором мы тоже говорим, но позже, на третьем этапе оглашения.

Помимо вышеназванных, есть еще и мистические смертные грехи. Прежде всего, конечно, это грех, обозначенный в Евангелии, который «не простится ни в сем веке, ни в будущем», – хула на Духа Святого (Мф 12:31). Или тот, который подчеркивается апостолом: «Кто не любит Господа Иисуса Христа, тому анафема» (1 Кор 16:22). Это мистические смертные грехи, для которых не существует аскетических средств преодоления, они относятся к совершенно другому духовному регистру. Это мы тоже немного объясняем оглашаемым, понятно, не устраивая при этом курсов по мистике.

И второй момент: на первом этапе оглашения в целом есть два компонента, которые находятся в очень сложном соотношении друг с другом. Сейчас это не тема моего доклада, я не буду касаться этого подробно, но, говоря об этике и о смертных грехах, я все-таки обязан об этом упомянуть. Вчера В.И. Якунцев как раз с этого начал свое выступление, напомнив, что Христос – это исполнение Закона и Пророков. Это не просто слова. К сожалению, они часто формализованы, т. е. не восприняты как следует церковным сознанием, но за ними стоит очень серьезная духовная реальность, которая проявляется и на оглашении.

Вторая и третья части первого этапа оглашения посвящены как раз этим вещам: вторая – Закону, третья – Пророкам. Но подход к ним осуществляется не формальный, не в смысле изучения книг Закона и Пророков, а в смысле духовного усвоения опыта жизни по Закону. Оглашаемые должны понять, что нельзя беззаконствовать. Можно быть выше Закона, но нельзя быть ниже его. Но они также должны и приобщиться к опыту непосредственного прорыва к Божьей благодати, когда Господь действует совсем иначе, не по каким-то проторенным путям, обусловленным заповедями и т. д. Этот опыт хорошо известен: например, Христос и грешница (Ин 8:3–11) и множество других ситуаций. Да и в Ветхом завете есть моменты, которые в принципе никак не укладываются в понятие Закона, особенно в том, что касается пророков.

Разумеется, этим опытом нельзя злоупотреблять. Нельзя сказать: ах, я пророк, значит этики и заповедей для меня не существует. В истории бывали подобные случаи. Взять, к примеру, тех же гностиков, которые этим злоупотребляли и тем самым губили свою душу. Но тем не менее этот опыт очень важен, чтобы не впасть в законничество, в морализм, о чем как раз и предупреждал отец Игорь Киреев. Подобные искушения нужно преодолевать. А как их преодолевать? Только одним: живой верой, живой любовью, живой целостной жизнью внутреннего, духовного человека. Уже на оглашении слушающим нужно хорошо понимать, что никогда ничто в Церкви и в их христианской жизни не будет просто формальным требованием, просто обозначением тех или иных границ. Реальная жизнь всегда глубже, всегда полнее, она знает как свои правила, так и свои исключения.

Священник Стефан Нохрин: Вы упомянули о проблеме стеснительных людей, которые с трудом могут открыться даже в личном разговоре. Но ведь предполагается, что и они должны быть переведены на второй этап оглашения после персонального собеседования. Как все-таки в таких случаях поступать?

Священник Георгий Кочетков: Я уже обозначил общий ответ. Здесь важна мудрость катехизатора: как к таким людям подойти, как выявить их реальное на сегодняшний день духовное состояние. Для этого есть очень много способов. Например, можно задавать косвенные, а не прямые, в лоб, вопросы, которые выявляют отношение оглашаемого к той или иной проблеме. Другими словами, человека нужно немножко разговорить. Не просто вызвать на откровенность, т. е. не надо злоупотреблять его доверием, но разговорить его вполне можно – в группе ли, или в частном разговоре, например, где-нибудь по пути.

Мы иногда устраиваем такие маленькие вылазки вместе с оглашаемыми: ездим в Троице-Сергиеву Лавру, в другие места. Более того, мы обязательно делаем это в начале второй части первого этапа оглашения, чтобы показать оглашаемым основные типы совершения богослужения в нашей церкви: и архиерейское богослужение, и, допустим, пение акафиста в домовом храме Духовной академии, и монастырское, и обычное приходское богослужение. Это нужно для того, чтобы они начинали замечать разнообразие внутри единой традиции. Им же сначала кажется, что все везде одинаково, «все кошки серы», а оказывается, ничего подобного. Но важно их на это направлять. Во время подобных поездок, в неформальной обстановке, когда люди спокойно общаются с катехизатором и друг с другом, они открываются значительно больше. Но такие возможности людям надо предоставить.

Конечно, бывают трудные случаи. Допустим, человек может закрыться и утаить свои проблемы. Очень редко, но бывает так, что оглашаемые проскакивают со смертными грехами на второй этап оглашения, или иногда случается, что они вновь впадают в смертные грехи. Тогда, как я уже говорил, мы действительно переводим их на предыдущий этап. Правда, и тут могут быть исключения, поскольку все зависит от ситуации, от обстоятельств, от степени их покаяния и много еще от чего – к каждому случаю мы подходим очень неформально, очень личностно.

Чем хорошо оглашение? В нем актуализируется то, чего обычно не хватает в эмпирической церковной жизни. Как, например, сейчас в церкви выстраиваются отношения между разными людьми и группами людей? С одной стороны, есть некий клир, который может стройными рядами стоять в храме. С другой стороны, есть народ, который порой представляет собой некую безликую массу. И чем она более безликая и безличная, тем лучше, особенно для клира. Но подобного в церкви не должно быть в принципе. Это противоречит самому духу Христовой веры. К сожалению, данная коллизия сложилась исторически, и с этим приходится считаться.

Священник Игорь Киреев: Вы говорите, что уже на первом этапе оглашения необходима личная беседа, чтобы вызвать оглашаемого на личное покаяние. Этот момент, на мой взгляд, неоднозначный, потому что человек только-только пришел к Богу, он еще не чувствует потребности в покаянии. Вы считаете, что для этого требуется искусство катехизатора. Мне же кажется, что здесь есть очень простой аргумент. Оглашаемому надо твердо знать, что Бог грешника не слушает. Допустим, он пришел к Богу и хочет о чем-то молиться, о чем-то просить. Но если он совершает смертные грехи, то нечего и ждать от Бога встречных шагов, встречной милости. Поэтому мне кажется, что это универсальный принцип, который очень воздействует на душу. После его осознания оглашаемый сам захочет избавиться от своих грехов. А чтобы от них освободиться, надо как раз покаяться.

Священник Георгий Кочетков: Отец Игорь, они же говорят: все грешники, всех Бог не слушает.

Священник Игорь Киреев: Все-таки люди уже пришли на катехизацию, уверовали, Господь коснулся их души. Они вправе рассчитывать на достойное к ним отношение, а не на то, что мы будем как-то выведывать их проблемные места, вытягивать их на разговор, личный или даже публичный.

Священник Георгий Кочетков: Это все зависит от длительности оглашения. Почему мы были вынуждены перейти с годового оглашения, которое практиковали много лет, на полуторагодичное, и последние лет десять огласительный цикл у нас длится ровно столько? Потому что люди действительно не успевают измениться. Вы абсолютно правы – но при условии, что оглашение очень короткое. Я же исходил из опыта как раз полуторагодичного оглашения, когда первая часть оглашения слушающих – чтение книг Премудрости – длится месяца два-три, потом на книги Закона уходит еще месяца три, потом почти столько же – на книги Пророков. Получается, что у нас почти целый год уходит только на первый этап оглашения. За это время, разумеется, оглашаемые меняются. Но их проблемы и грехи не разрешаются так быстро. Они, конечно, уже искренне верующие, но часто они все еще по-прежнему внутренне противоречивы, иногда сами себя не понимают, а иногда их подавляют всякие психологические комплексы.

Священник Игорь Киреев: Я все-таки считаю так: есть понятие о смертном грехе, и необходимо его избыть, чтобы быть с Богом.

Священник Георгий Кочетков: Правильно, ровно это мы им и говорим. Проблема в том, что здесь одной фразой, одной схемой никак не обойдешься.

Священник Игорь Киреев: И как выходить из этой ситуации?

Священник Георгий Кочетков: Вот здесь уже требуется личное, персональное отношение.

Священник Игорь Киреев: Конечно, когда человек уже готов открыться…

Священник Георгий Кочетков: И тут полностью с Вами согласен. Разумеется, мы очень избегаем таких выражений, как «Бог грешников не слушает». Мы все-таки стараемся приводить буквальную цитату: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак 4:6; 1 Пет 5:5). Кто такой гордый? Тот, кто себя и свое мнение ставит на первое место, и ему не важно, что Бог об этом скажет или говорил прежде. Если вдруг попадается такой оглашаемый, то с ним бывает более жесткий разговор, потому что катехизатор иногда должен предъявить эту заповедь именно как требование.

Повторю, у нас есть жесткое правило, что люди со смертными грехами, не изменившие свою жизнь, на второй этап оглашения, т. е. на этап просвещаемых, не переводятся. Иногда мы не переводим таковых даже на третью часть первого этапа, т. е. на период изучения Пророков, разные катехизаторы поступают по-разному, здесь возможны варианты.

Попытка всерьез разобраться со смертными грехами – очень болезненная вещь, потому что вся современная жизнь пропитана пропагандой греха. Грех показывает себя сладким, а то, что он внутри горек, люди, к сожалению, не всегда сразу понимают, а если и понимают, то не всегда могут быстро от него отказаться, избавиться. Часто люди привыкают даже хвастаться своими грехами. Они устроили свою жизнь вполне антихристианским образом, и им сразу все поменять трудно, тем более что это бывает связано еще с супругами, явными или тайными, т. е. с разными третьими лицами. Очень, очень много самых разных сложных случаев. Хорошо, когда встречаются люди, в которых, как говорится, нет лукавства, им скажешь — и они сделают. Такие люди, слава Богу, есть. Но это, можно сказать, самый лучший, самый благодатный случай. Увы, не все ситуации таковы.

Священник Игорь Киреев: В прошлом году на Рождественских чтениях, на секции, посвященной катехизации, выступал прот. Геннадий Фаст. Он замечательно говорил о том, что готовить людей нужно не столько к крещению и даже не к тому, чтобы завершить катехизацию, пройти один этап, второй, третий и, наконец, дойти до крещения, – а к жизни со Христом.

Священник Георгий Кочетков: Разумеется, в этом и есть суть катехизации.

Священник Игорь Киреев: То есть все-таки мы ведем оглашаемых ко Христу, а не просто на второй этап?

Священник Георгий Кочетков: Конечно! К слову, они сами это очень хорошо понимают. Формалистикой, как говорится, мы не заражены, слава Богу, этим недугом не болеем. Скорее есть опасность обратного, что мы можем потерять границы катехизации. Структура, этапность в оглашении нужны для того, чтобы разбираться в нюансах, чтобы все не просто было свалено в одну кучу. Есть внутренняя последовательность, внутренняя логика развития самого процесса. Но всегда есть особые случаи, которые могут отличаться от типовых.

Протоиерей Василий Чобану: Из жития Марии Египетской известно, что сначала она не смогла переступить порог церкви в Иерусалиме из-за своего греха. Потом она все-таки получила свыше дозволение войти в храм, покаялась, прошла некую свою катехизацию и затем подвизалась в пустыне. Я не совсем понял: грех прелюбодеяния относится к этическим или к аскетическим грехам?

Священник Георгий Кочетков: Безусловно, к этическим. Сам поступок в чистом виде оказывается еще в поле действия Ветхого Завета. Когда же речь заходит о том, что «посмотрел с вожделением и прелюбодействовал в сердце» (Мф 5:28), тогда это уже область аскетики.

Протоиерей Василий Чобану: Вы возвращаете их на предыдущий этап оглашения, и они становятся как бы второгодниками. Но, скажем, в педагогике подобный прием совершенно неприемлем. Ученику наносится моральный ущерб на всю жизнь: его товарищи идут вперед, а он остается. Разве здесь не происходит то же самое? Вдобавок получается, что происходит негласное разглашение греха.

Священник Георгий Кочетков: Это не так. Мы же не говорим при всех о причинах, по которым мы кого-то оставляем на прежнем этапе.

Протоиерей Василий Чобану: Но ведь все и так в целом знают, почему тот не идет дальше…

Священник Георгий Кочетков: Нет, не знают. Дело в том, что таких причин действительно может быть очень много. Это примерно так же, как в случае епитимьи. Правда, здесь есть некоторые особенности, так как у нас, помимо приходской, есть еще общинная и братская жизнь. Если я на исповеди налагаю на человека личную епитимью, то я всегда его прошу сообщить об этой епитимье главе своей общины или старшему братства, просто для того, чтобы его же собственные братчики за него молились, чтобы понимали, что какое-то время он не сможет прийти на евхаристию, на братскую трапезу-агапу и т. д.

Протоиерей Василий Чобану: Например, супруга спрашивает мужа: «Почему я причастилась, а ты не причастился?»

Священник Георгий Кочетков: В том-то и дело. Все же так или иначе всё видят и замечают. Но в подобных случаях я напоминаю, что для епитимьи бывает очень много оснований, не только именно эти смертные грехи. И так как люди знают, что это печальная, но реальность, то все проходит нормально.

Священник Иоанн Привалов: Я хотел бы немного сказать по поводу второгодников, потому что действительно приходится решать такие вопросы. В связи с этим встает вопрос о понимании сущности катехизации, почему она не есть образование или педагогика. Здесь приходится не только предвидеть указанные ситуации и на них реагировать, но и вообще объяснять, почему мы, например, стараемся приучать оглашаемых не называть огласительные встречи занятиями. Мы говорим, что это именно встречи, беседы. Люди долго этого не понимают, снова и снова называют их занятиями, потому что из их жизненного опыта как-то выскользнул этот момент внутреннего роста. Ведь в обычной школе его нет: можно поступить в школу, завершить 10–11 классов, получить внешние знания, но внутренне при этом совершенно не вырасти. Видимо, это в значительной степени ушло в целом из нашей жизни, из церкви, из культуры, поэтому много раз приходится объяснять такие, казалось бы, элементарные вещи. Во всяком случае, это научает смирению и пониманию того, что все люди разные. Поэтому у нас нет такой задачи, чтобы всех довести до некоего унифицированного состояния, никто не измеряет, какую точно дистанцию человек прошел за полтора года оглашения. У нас с о. Павлом в приходе и в братстве есть одна женщина, которая вообще десять лет оглашалась, с 1993 по 2003 год. Она начинала оглашение, проходила какую-то его часть и бросала. Ее подруги уже давно огласились, крестились. А она все так же: начнет – уйдет, вернется, снова начнет – снова уйдет. В конце концов, все-таки воцерковилась. Какое-то время после этого колебалась относительно братской жизни, но, кажется, в последние полтора-два года и здесь обрела стабильность.

Священник Андрей Мояренко: Вчера отец Аристарх рассказывал о том, что люди заканчивают катехизаторские курсы и говорят – еще раз хотим. Можно, наверное, и так объяснить ее метания…

Протоиерей Владимир Герченов: Маленькая реплика по поводу этапов оглашения: наверное, их можно рассматривать просто как некий аналог этапов, ступеней пути ко Христу, ведь так?

И еще один практический вопрос по поводу гражданских браков. До нас, до провинции тоже докатилась эта волна гражданских браков, проблема очень серьезная. Правильно я понимаю, что в категорию просвещаемых вообще не переходят те люди, которые по каким-то причинам не могут зарегистрировать свой брак или расстаться с тем, кто не хочет его регистрировать?

Священник Георгий Кочетков: Это очень сложный вопрос. Здесь больше всего приходится делать различных исключений из правил. Причем не только в тех случаях, когда налицо причина психического характера и приходится брать с человека какие-то обещания, давать испытательный срок, находить какие-то пути… Есть действительно очень много разных ситуаций, тем более когда это связано с третьими лицами. Тогда приходится разбираться буквально в деталях, садиться с человеком, часами с ним разговаривать, помогать ему, как ближайшему родственнику, как это сделал бы родной брат или отец, именно так. Действительно, иногда приходится и переводить человека на предыдущий этап: когда ставишь себя на его место, в его обстоятельства, и видишь, что разрешить его ситуацию по совести сейчас нельзя. Допустим, так-то и так-то человек устроил свою жизнь… Вот и приходится крепко думать, а что бы ты сделал в этой ситуации, какой бы ожидал приговор для себя? Если катехизатор видит, что человек не виноват в случившемся, что обстоятельства в данном случае от него совершенно не зависят, тогда ему просто дается совет, что в его ситуации надо сделать то-то и то-то. На каждый шаг дается определенное время – пожалуйста, только делай! Если ты за это берешься, продолжай оглашение, но обязательно делай! А катехизатор в конце каждого такого шага будет регулярно тебя спрашивать, что ты сделал или не сделал.

Надо отметить, что это всегда работает. Когда люди чувствуют, что такое отношение к ним – не просто желание всех «подрихтовать», подогнать под одну гребенку, втиснуть в какую-то унифицированную форму, тогда действительно они начинают внутренне понимать, почему не надо, нельзя грешить. Да, надо использовать очень весомые аргументы, например, те, что сейчас приводил отец Игорь («Бог грешников не слушает»). Но здесь еще важно и поддержать человеческое достоинство, и просто помочь в исправлении, выправлении жизни. Люди ведь вообще разуверились, что в нашем мире можно жить нормально, по-человечески, а значит и по-Божески. Поэтому необходимо вселить в них эту веру в то, что они могут справиться со своими проблемами, что нет и в принципе не бывает безвыходных положений, но не бывает именно у верующего человека. У неверующего, конечно, возникают и тупиковые ситуации, а верующему Господь всегда дает тот или иной выход, только нужно его найти.

Протоиерей Владимир Герченов: Другими словами, человек достигает некоего духовного состояния, в котором уже приходит решение.

Священник Георгий Кочетков: Да, оно приходит почти сразу.

Священник Игорь Кузьмин: В докладе было упомянуто, что сам первый этап оглашения предполагает внутри себя тоже некую поэтапность, и при переходе с одного такого подэтапа на другой проводится промежуточное собеседование. Мой вопрос как раз об этом. Вы сказали, что такое собеседование можно проводить как индивидуально, так и в присутствии всей группы. Для меня, скажем, более приемлемо беседовать индивидуально. Я плохо себе представляю, как личное собеседование можно проводить в присутствии всех, о чем вообще люди могут открыто сказать в такой обстановке. У них неодинаковый опыт преодоления груза смертных грехов. Кто-то, допустим, покаялся, и этот вопрос, как говорится, не к нему. А тому, кто еще не расстался со своими этическими смертными грехами, нужно ли об этом говорить на общем собеседовании? Если он об этом скажет вслух, то будет ли это полезно для остальных? Может быть, степень откровенности здесь надо как-то ограничить?

Священник Георгий Кочетков: У меня иной опыт. Я всегда стараюсь проводить собеседование в присутствии всей группы. Другое дело, если я чувствую, что подхожу к какой-то опасной черте, где человек явно не может или не готов сейчас открыться, то говорю: «Мы потом лично встретимся и еще поговорим», т. е. сразу вывожу его из общего разговора. Есть вопросы, которые заведомо можно обсуждать при всех: что они прочли, насколько регулярно ходили в храм, каждый ли день они молятся дома и т. д. Почему бы об этом не спрашивать при всей группе? Это нормально. Кроме того, каждому очень полезно узнать об общности его проблем с другими людьми. Для них это буквально откровение, когда вдруг оказывается, что их проблемы – это не только их проблемы, что схожие вопросы есть чуть ли не у всех. Они совершенно не ожидают обнаружить, что у них у всех одни и те же вопросы, одни и те же проблемы и что путь-то, оказывается, тоже общий! Это как раз то, во что люди в наше время практически не верят.

Дмитрий Гасак: Как и в то, что они не самые большие грешники на земле.

Священник Георгий Кочетков: Верно, это тоже очень важно. Для них это буквально откровение, они иногда испытывают просто шок, когда видят, что их глубоко личные ситуации описывает другой человек. Они-то думают, что такое может быть только у них, что они уникальны в своей беде. А оказывается, что беды у нас общие, и те советы, которые мы предлагаем в качестве выхода, часто тоже могут быть общими. Конечно, не во всех случаях. Но для этого и существует возможность дифференцированного подхода, более индивидуального, более личного. Такая возможность всегда должна оставаться, и людям важно об этом знать. По-моему, одно здесь дополняет другое.

Наталья Адаменко: У оглашаемых всегда есть искушение, по крайней мере, это видно из современного опыта, – жестко соотносить смертные грехи с наказанием от Бога. Часто есть неявная установка, что за плохие вещи обязательно следует наказание. Мне кажется, в теме о смертных грехах очень важно говорить о них не в смысле «Бог покарает!», т. е. не в такой модальности. Не стоит говорить, что это очень плохо, потому что за эти грехи Бог особенно жестоко наказывает и вы, или ваши дети, или близкие и друзья, получите по полной программе, поэтому давайте-ка срочно исправляйтесь. А нужно говорить в контексте того, что Господь именно эти грехи в людях очень не любит, что Ему неприятно, если мы живем неправильно, неправедно. Другими словами, мы страдаем оттого, что сами живем ненормально. И если наш тяжелый грех не исправлен, то исправить его нужно не потому, что за это накажут (понятно, что это мы сами себя наказываем, когда выходим за границы этой нормы), а потому, что исправление греха есть просто возвращение к нормальному человеческому состоянию. Иначе говоря, человек, который смертно грешит, не есть вполне человек. Ведь он делает то, что противно его природе. И призыв стать полноценными людьми, возвратиться к нормальной человеческой природе обладает очень большой очищающей и исцеляющей силой. Из опыта оглашения видно, что такой подход дает возможность вести борьбу со смертными этическими грехами именно в положительном контексте. Вдобавок, эта борьба оказывается сильно связанной с изменением отношения к другим людям. Ведь когда человек исправляется, пускай пока только в каком-то одном уголке своей жизни, он начинает по-другому относиться к другим людям. Он уже знает, чего это стоит — исправиться, поэтому осуждения других у него становится меньше.

Протоиерей Александр Лаврин: Я бы хотел уточнить один момент. Отец Игорь Киреев говорил, наверное, о ситуациях, когда нежелание избавиться от греха – это принципиальная позиция, или, скажем, позиция безразличия. Но как поступать в тех случаях, когда человек не может сам с собой справиться? Он искренне переживает за свой грех и о том, что в этом пункте оказывается как бы вне Бога, но другим пока быть не может. Переводите ли вы таких людей на следующий этап или все же оставляете на предыдущем?

Священник Георгий Кочетков: Так как речь идет об этических смертных грехах, то за исключением тех случаев, о которых мы сейчас говорили, мы все-таки не переводим оглашаемых со смертными грехами на следующий этап. Пусть они найдут возможность измениться, даже если им для этого придется дольше оглашаться. У меня тоже были случаи, когда люди оглашались и пять, и десять, и даже двадцать лет. А что делать? Пусть лучше таковые будут в чине оглашаемых, ищущих, страждущих, ведь церковь не выбрасывает их на улицу! Она готова нести ответственность за этих людей, потому что если они оглашаемые, то какие-никакие, но они все же члены Церкви. Другое дело, что у нас понятие о членстве в Церкви почти исчезло. В нашей же практике, если мы оставляем человека на каком-то этапе оглашения, то не забываем о нем, продолжаем с ним общаться, находим некую адекватную форму его дальнейшей жизни. Поэтому я считаю, что с этическими смертными грехами переводить таких людей на второй этап оглашения, т. е. на этап просвещения, не следует (в древности оглашаемые этой ступени так и назывались – «просвещаемые», «избранные», т. е. избранные ко крещению или к первой исповеди и причастию), за исключением, возможно, некоторых категорий особенного оглашения.

Мы все прекрасно понимаем свои немощи, мы все прекрасно понимаем, как трудно бороться с грехом. Но Господь как раз и дает такую особую благодать во время оглашения, когда у оглашаемых появляются силы, которых у них никогда прежде не было и, может быть, потом уже не будет. Мы им говорим: если вы сейчас не исправитесь, позже вам будет значительно труднее, и это правда. Конечно, человек может исправиться в любой момент, ведь и на смертном одре можно успеть раскаяться, но все-таки ненормально, когда к чаше Христовой мы подходим вместе с теми, кто несет в себе смертные грехи. А так, к сожалению, в храмах бывает часто: пришел человек на исповедь, получил разрешительную молитву на свои смертные грехи и вот, пожалуйста, подходит к чаше, даже не желая ничего в своей жизни исправлять. Таких случаев слишком много, и всем это хорошо известно, но это ненормально.

Юлия Балакшина: Я хотела бы попросить Вас рассказать подробнее об этой пограничной области. Есть грехи, которые, с точки зрения традиционного этического списка, смертными назвать нельзя, но катехизатору становится очевидным, что без преодоления этих грехов человек не может двигаться дальше. Чаще всего люди за собой не признают именно такие грехи. Они говорят: «Позвольте, вот список смертных грехов, у меня ничего этого нет. Почему тогда я не могу идти дальше?» Насколько я понимаю, это, как правило, связано с тем, что в жизни у человека появляется какой-то идол, какая-то ценность, которой человек начинает служить, отдавая свое время, силы. Такой идол требует прямого обличения, так как часто человек его своим идолом не признает.

Священник Георгий Кочетков: Совершенно верно, в таких случаях наверняка имеет место какой-нибудь личный идол или, возможно, еще непослушание. Все-таки для Ветхого Завета принципиальное значение имеет воспитание в послушании и смирении. Это важнейшая ветхозаветная норма, без которой невозможно нормально существовать и в Новом Завете. Поэтому в нашем методическом сборнике по смертным грехам3 специально был введен пункт о непослушании. Есть соответствующая цитата из Ветхого завета, в которой об этом говорится, пусть и не совсем прямо. Редко кто знает, что в Ветхом завете непослушание присутствует в списке смертных грехов. Это действительно тяжелый случай, когда человек принципиально не готов слушать ни Бога, ни старшего, когда для него это некая аксиома жизни: буду делать только то, что сам считаю правильным, и никто и ничто мне больше не указ. Это уже такой близкий к смертному, а по сути – реальный смертный грех. Ведь всякому человеку, в том числе оглашаемому, нужно не только слушать, но и стараться слышать прежде всего Бога, а потом и старших.

Священник Андрей Мояренко: Благодарим вас, отец Георгий и Дмитрий Сергеевич, за доклады и ответы на вопросы. Они касались не только катехизической деятельности, но и пастырского опыта, что тоже очень важно и полезно.