Оправдать Гоголя

Гоголь, по свидетельству людей церкви, первым из русских писателей заговорил с нашим обществом «о его душе, о его совести, нуждах и печалях, о необходимости знать вполне “свойство нашей русской природы”, ее веры и идеалов». Однако такие оценки стали раздаваться лишь в начале ХХ века. Как известно, при жизни писателя церковная среда относилась к нему с большой настороженностью.

О том, как менялось восприятие творческого наследия Николая Гоголя в контексте новой историко-культурной эпохи, рассказала ученый секретарь СФИ доктор филологических наук Юлия Балакшина на XVIII международной конференции «Гоголевские чтения» в Москве.

Основной «гоголевский миф», сложившийся под влиянием Белинского и революционно-демократической критики, гласил, что в результате душевного кризиса, пережитого Гоголем в 40-е годы, произошел религиозный перелом, следствием которого стали падение литературного таланта, сжигание 2-го тома «Мертвых душ», отход от литературной деятельности и безвременная кончина писателя. Гоголь-проповедник и христианин убил Гоголя-художника.

Чтобы разрушить штампы и показать цельность жизни и творчества Гоголя-писателя и Гоголя-христианина, использовались самые разные аргументы, вплоть до эстетических. Так, яркий деятель группы «32-х священников – ревнителей церковного обновления» протоиерей Константин Аггеев, чтобы показать, что «в личности Гоголя поэт и человек составляли одно неразрывное целое во все периоды жизни», выделяет такие качества его дарования, как «лиризм и юмор» – «ясновидение земной жизни и стремление к жизни лучшей». Примечательно, что Гоголь один из первых деятелей русской культуры глубоко и по-христиански увидел проблему зла – не как явления социального, а как метафизического начала, лежащего в основании жизни «мира сего».

Стремиление представителей церкви увидеть в Гоголе не только великого русского писателя, но и человека перед лицом свого христианского призвания; высокие оценки, прозвучавшие в его адрес из церковной среды в начале XX века: «Мистик в самом высоком смысле слова» (Аггеев), «подвижник слова и учитель жизни» (Филевский), – помогли, по мнению Юлии Балакшиной, обновить образ писателя в глазах читающей России и знаменуют существенный аванс доверия, шаг церкви на встречу культуре.