Как соотносятся работа, труд, доброделание и служение, обсудили на конференции «Бог. Человек. Мир»
В чём заключается духовное измерение труда, может ли работа быть равнозначной служению и каково место профессиональной деятельности в служении Церкви? Ответы искали участники круглого стола «Работа vs служение: поиск христианских смыслов» на XXVII Всероссийской научно-практической конференции с международным участием «Бог. Человек. Мир», прошедшей в Русской христианской гуманитарной академии имени Ф. М. Достоевского 18–21 декабря и собравшей более ста человек из различных регионов России.
Секретарь кафедры богословия СФИ Юлия Антипина, опираясь на рассуждения отцов русской религиозной мысли, сравнила четыре синонимичных понятия — работа, труд, доброделание и служение. Исследовательница подчеркнула семантическую разницу: «Следует различать доброделание, труд и работу, даже если она исполняется ради Бога и ради Церкви. Вопрос всегда в том, какая внутренняя интенция стоит за той или иной деятельностью человека. Внешне эти вещи могут быть очень похожи, но внутренние движущие силы — разные».
«Суть работы заключается в том, что она совершается по необходимости, то есть для обеспечения нашей жизни, для выживания. Труд бы я определила как то, что человек делает, “приложив руку и сердце”. Как отмечал Николай Бердяев, труд — это исцелённая деятельность человека, приобретающая творческие черты, которые в чём-то выявляются», — пояснила Юлия Антипина.
«Доброделание же в узком смысле этого слова — деятельность, лишённая необходимости, то есть человек может свободно этого и не делать. Оно не обещает ему каких-то доходов, в отличие от работы. Это то, что он делает по велению духа, свободно. А раз свободно — то и здесь появляется измерение творческого действия. Здесь снова можно вспомнить Бердяева, который особое внимание уделял этому критерию, — отметила исследователь. — Доброделание — это образ внутреннего расположения человека, влекущий его к деланию добра. Понятно, что христианское доброделание отличается от нехристианского, от любого другого, особым пониманием того, что такое добро».
«В случае служения мы уже говорим о призвании свыше или призвании Божьем. Когда человек отзывается на призвание и соглашается на служение, он опирается не на какую-то объективную данность, не на свои природные способности, умения, навыки, уровень образования. Всё-таки прежде всего он делает шаг навстречу Богу. Признак служения — это избыток сердца. Служение — это не то, что делается из какой-то необходимости или ради корыстной цели. Человек как бы заявляет: “Я не могу этого не делать”. Источник этого избытка — дары Духа, которые человек получает в крещении, но что-то ещё требуется, чтобы эти дары были актуализированы в его жизни. Ведь дары получают все христиане, а реализуют их далеко не все, хотя дары различны и служения тоже различны (1 Кор 12:4–6)», — напомнила секретарь кафедры богословия СФИ.
Как соотносятся в этом контексте понятия служения и священнослужения — этот вопрос поставил в своём выступлении магистрант СФИ Аркадий Гуманюк. «Служение в библейской и тем более христианской традиции воспринимается как нечто целожизненное, — подчеркнул он. — Так, в книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова, сказано: “Сын мой, если ты приступаешь служить Господу Богу, то приготовь душу твою к искушению” (Сир 2:1). То есть о служении говорится как о всей жизни человека».
«Если же говорить о священническом служении, имея в виду прежде всего пастырский его аспект, то трудно себе представить, что человек вдруг начал проявлять пастырские качества, служить как пастырь только в силу рукоположения, — отметил Аркадий Гуманюк. — Как правило, старшинство человека — если этот дар и соответствующее служение у него есть — так или иначе проявляется в церковном собрании, в общине, в том, как этот человек общается с братьями и сёстрами, да и просто с окружающими людьми, независимо от наличия у него сана и до всякого рукоположения. И в этом случае ни у кого даже не возникает вопроса, работа это или служение. Если же этого служения, этих качеств в его жизни нет, то его пастырство независимо от положения превращается в работу, в некую профессиональную деятельность», — заключил Аркадий Гуманюк.
Участники дискуссии также попытались выяснить, что делает «мирянина» верным членом Церкви Христовой, как его служение может проявляться за пределами богослужебной жизни, в чём заключается духовное измерение труда, может ли работа быть равнозначной служению и какова роль узких специалистов в служении Церкви.