Церковно-государственный синтез и его литургическое воплощение: чины поставления на церковное служение и детали коронования византийских императоров

Сложный процесс «взаимодействия» Церкви и империи имеет несомненное литургическое преломление, что достаточно ярко проявляется в чинах поставления старших – в народе церковном и в государстве, а именно в поставлении епископа и короновании императора – тоже в некотором смысле «поставлении». Концепт царской и патриаршей власти и их соотношения, в том числе в области литургической, был разработан Б.А. Успенским, византийским чинам хиротонии посвящена работа А.М. Пентковского, ответы на некоторые литургические вопросы – о порядке участия византийского императора в совершении литургии – можно найти в работах архим. Робета Тафта. Даже беглый анализ чинов поставления клириков и императоров показывает, что литургический материал в них имеет много сходных черт, что ставит вопрос об их взаимовлиянии. Для того, чтобы выявить это литургическое взаимовлияние, требуется внимательное сопоставление источников, и это сообщение представляет только общие подходы к исследованию данного вопроса.

1. Чин поставления (епископа) в литургико-канонических памятниках. Общая структура и одна молитва чина

Реконструируя развитие византийских чинов поставления, исседователи сразу обращают внимание на последование поставлений в литургико-канонических памятниках, компилятивных сборниках, оформление которых относят ко времени III-IV вв. и происхождение которых связывают с сирийским регионом. К этой группе текстов обычно относят т.н. «Апостольское предание» Ипполита Римского, Апостольские постановления, «Завещание Господа нашего Иисуса Христа», корпус литературы, который сформировался вокруг этих текстов, и Евхологий Серапиона Тмуитского. Поставление епископа (а также пресвитера, диакона и диакониссы, которые поставляются с руковозложением) имеет в этих памятниках сходную структуру и предполагает всего одну молитву, сам чин достаточно краток. Порядок поставления епископа и пресвитера, засвидетельствованный в этих памятниках, имеет структуру, в которой можно выделить элементы развившегося чина поставления: это проручествование, в которое входит избрание церковью достойного кандидата, утверждение и согласование кандидатуры ставленника и согласие всех, молитва с возложением рук на голову ставленника и принятие церковью совершившегося духовного акта¹. Возможно и более дробное членение, которое не имеет принципиальных отличий от предыдущего и соответствует изложению порядка в литургико-канонических памятниках: одобрение народа, (формула-)объявление, молитва народа, знамение креста и возложение рук, молитва поставления и заключительные обряды, содержащие в себе рецепцию народа, для более полного выявления реальности совершившегося².

Поставление епископа, пресвитера (естественно, и дьякона также) обязательно предваряется их избранием. Все исследователи сходятся в том, что не человеческое, демократическое избрание имело решающую роль. Как подтверждают раннехристианские церковные писатели с одной стороны и молитвы поставления – с другой, избрание кандидата всегда понималось таким образом, что именно Бог – Тот, Кто выбирает и поставляет служителей через действие Церкви. Далее следует призыв народа к молитве. «Апостольское предание» и памятники, имеющие сходный материал, показывают, что вся община молилась в молчании о ниспослании Святого Духа прежде собственно молитвы поставления, что естественно – молитва народа в той или иной форме должна по смыслу следовать за объявлением. Византийский литургический материал показывает присутствие молитвы «Господи, помилуй!» после объявления и ектеньи между первой и второй молитвами поставления. Возможно, что именно первая молитва поставления была добавлена позднее, поскольку ектенья впоследствии оказалась не после объявления, на своем естественном месте, а между двумя молитвами³.

Возложение рук, сопровождающее молитву поставления, является неотъемлемой частью чина, и свидетельства об участвующих в нем при поставлении епископа и пресвитера в разных памятниках имеют существенные отличия. Среди ученых нет единого мнения о том, откуда христианами была воспринята традиция возложения рук на ставленников, свидетельства которой мы находим уже в текстах Нового завета. Тем не менее, древние памятники свидетельствуют, что излияние благодати Святого Духа, необходимой для служения, связано не с возложением рук, а с непосредственным действием Божьим в каждом поставлении, по молитве Церкви. Следует отметить, что возложение рук не было специфически знаковым жестом в ту эпоху, а могло просто сопровождать всякую торжественную молитву и обозначать её объект. Впоследствии, как известно, термин «хиротония» был переосмыслен и, утратив своё первоначальное значение, стал специфически пониматься как возложение рук.

Среди завершающих поставление обрядов следует указать целование мира, которое в «Апостольском предании» новопоставленному епископу дает всё собрание. В данном случае это не просто литургическое целование мира, но знак рецепции всем собранием совершившегося поставления и, более того, выражение принятия всей общиной новых отношений со ставленником. Аналогично это имеет место и в других памятниках; в «Апостольских постановлениях» такая рецепция совершается, когда новопоставленный епископ займет своё место старшего в собрании. «Завещание Господа» указывает, что целование новопоставленному пресвитеру дают «священники и народ». Впоследствии этот процесс подвергся клерикализации и целование осталось только в алтаре; целование новопоставленому епископу могли давать только епископы, пресвитеру и дьякону целование дает только совершающий поставление епископ. К завершающей части чина относится также вручение знаков служения, которое в данных памятниках не встречается.

Поставление епископа открывает «Апостольское предание» Ипполита Римского. Епископ должен быть «избран всем народом и понравиться всем», что подтверждается возложением рук всех собравшихся епископов. В молитве при возложении руки поставляющего епископа утверждается прежде всего единое Божье действие в Ветхом и Новом завете, которое проявляется в избрании князей и священников. Это утверждение выражает двойственную природу того служения, на которое поставляется епископ. Для него испрашивается излияние силы Первоначального Духа, Того же Духа, что был передан Христу и Им дарован Своим апостолам, для служения пастырства и соблюдения первенства священства (Апостольское Предание, 3). Епископ должен ходатайствовать, приносить дары, отпускать грехи, распределять церковные должности, разрешать всякие узы, подобно апостолам. В молитве ничего не сказано о пророческом и учительском служении епископа – возможно, во время возникновения памятника эти черты пока не усвоены служению епископа и, если уже и не относятся к носителям соответствующих харизм, то пока связаны с соответствующими служениями. В Канонах Ипполита в целом сохраняется форма, смысл и основные черты молитвы епископского поставления, которые мы находим в «Апостольском предании». В целом несколько сокращается ветхозаветная тематика, всё служение епископа призвано стать «приятным благоуханием» Богу; по сравнению с «Апостольским преданием» более существенная роль отводится служению пастырства и исцеления⁴. Епископ поставляет пресвитеров, дьяконов и прочих клириков, распоряжается церковным имуществом. Молитва поставления епископа из VIII книги Апостольских постановлений – это расширенная молитва Апостольского предания, в которой нарастает ветхозаветная типология, теме священства отдается предпочтение перед собственно старшинством; епископ ходатайствует, собирает число спасаемых (т.е. совершает служение апостола и заботится о численном росте церкви) и совершает евхаристическое служение, к которому теперь непосредственно относится прошение о «приятном благоухании» (Апостольские Постановления, VIII, 5). Особенностью молитвы «Завещания Господа» является усиленное, троекратное призывание Святого Духа, а также новые акценты, ранее в молитвах поставления не встречавшиеся, а именно соответствие между небесным и земным святилищем и его служителями. Образ служения в церкви определяется теперь не столько ветхозаветными реалиями, сколько невидимым небесным служением. Служение предстоятеля на евхаристии очевидно является главным в служении епископа, оно названо «приношением чистой и бескровной жертвы, таинством Нового завета». В молитве для епископа испрашивается «через Христа содружество Святого Духа, дабы иметь власть прощать грехи», а также дарование личных качеств, необходимых для совершения его служения⁵. В противоположность всем перечисленным текстам молитва поставления из Евхология Серапиона Тмуитского самая простая и краткая. В ней отсутствуют образы ветхозаветного священнического служения; Бог называется «Богом правды», поставление епископа понимается как продолжение служения апостолов, для чего и испрашивается для ставленника дар Святого Духа, Того же Духа, что некогда был «дарован всем верным Твоим рабам и пророкам и патриархам». Для поставляемого в епископы испрашивается единственный личный дар – «быть живым епископом». Епископ понимается как пастырь, совершающий своё служение ради Иисуса Христа; существо служения епископа – старшинство и учительство, отсылающие к служению ветхозаветных пророков и патриархов⁶. Тексты литургико-канонических памятников свидетельствуют о постепенном проникновении в жизнь церкви идеи ветхозаветного понимания старшинства. Для сирийской традиции, с которой связывают появление текстов круга «Апостольского предания», очевидно перенесение ветхозаветной парадигмы в новозаветную реальность богослужения через образы служения первосвященника, священника и левита как епископа, пресвитера и дьякона. Для александрийского богословия существенную роль играет небиблейский символизм, идея «лестницы», «восхождения», подобия земной и небесной иерархий. Молитвы поставления в литургико-канонических памятниках предполагают возможность участия, пусть и в разной степени, членов народа Божьего в избрании и поставлении старших, что является свидетельством подлинного христианского общения, хотя церковная практика того времени свидетельствует об этом всё меньше. Очень скоро, с укреплением церковно-государственных отношений, эта возможность станет едва различимой, а служение старшинства будет в большой степени сакрализовано.

2. Развитая схема византийского поставления: добавление второй молитвы и предшествующей хартии, которая собственно не является молитвой. Ее происхождение

Византийские чины поставления расширены по сравнению с чинами литургико-канонических памятников. Анализ структуры и общие особенности порядка поставления можно найти в работе А.М. Пентковского; теперь к одной молитве, характерной для литургико-канонических памятников, добавилась исповедание веры и присяга, вторая молитва и ектенья, а также т.н. формула-объявление, которая начинается словами «В согласии с выбором и одобрением боголюбивейших архиереев и всего освященного собора, божественная благодать, всегда немощное врачующая и оскудевающая наполняющая, поставляет (имярек) избранного архимандрита во епископы богоспасаемого града … »⁷. Эта формула вытеснила собственно молитвы поставления из центра богослужебного чина по сравнению с древними памятниками. Относительно ее появления в этом месте чина поставления достаточные исследования проведены о. Михаилом Арранцем, а также А.М. Пентковским. Последний утверждает, что формула-объявление «Божественная благодать», в полной форме присутствующая в чине хиротонии епископа, связана с законодательной деятельностью императора Юстиниана, а постепенно совершение хиротоний было связано с изменением социального и гражданского статуса ставленника и необходимыми денежными взносами в пользу поставлявших⁸. По сравнению с древними литургико-каноническими памятниками молитвы византийских чинов поставления утратили важнейшие элементы содержательной части и перестали выражать существо совершаемого служения, на которое поставляется кандидат. Идея иерархического посвящения и постепенного восхождения из степени в степень получает богословское обоснование, о чем свидетельствует содержание молитв поставления в Византийском евхологии. Служение епископа, судя по содержанию молитв, вбирает в себя основные харизматические служения – пророка, апостола и учителя; в некоторых случаях епископство усваивает даже харизматический дар исцеления; развивается образно-символическое толкование служения старшего, закрепляется учение об апостольском преемстве и посредничестве.

При этом византийские чины делают акцент на степенях служения. В поучении ставленнику в чтеца и псаломщика говорится: «Чадо, чтец – это первая степень священства» и содержится пожелание, чтобы «ставленник достиг более высокой степени, ни в коей мере не постыдив своего избрания»⁹. В молитве (1) чина поставления дьякона говорится о том, что «хорошо послужившие приобретают себе достойное положение»¹⁰. В молитве (1) при поставлении пресвитера о ставлениике говорится, что «он удостоился в этой степени служить святыне слова Твоей Истины» и испрашивается благодать, дабы ставленник творил угодное Богу, «живя достойно этой великой священнической чести»¹¹. Епископ в молитве поставления берет на себя «архиеререйское достоинство», для него испрашивается укрепление благодатью Святого Духа, подобно «помазанию царей» и «освящению первосвященников»¹². В молитве (2) епископ называется «распорядителем архиерейской благодати». Он занимает престол Божий, «дабы возносить Тебе жертвы и приношения за весь народ Твой», т.е. уподобляется ветхозаветному первосвященнику. Епископ должен подражать Богу, «истинному Пастырю», и стать «проводником для слепых, светом для пребывающих во тьме, наставником для неразумных и светочем в мире»¹³. Отметим, что цитата из послания ап. Павла находится в этой молитве в совершенно ином контексте, общий смысл ее – не обличительно-иронический, как у ап. Павла, а сугубо «положительный». Молитва поставления епископа в евхологии Барберини гр. 336 носит иерархический характер и уже не выражает засвидетельствованные собранием дары его старшинства в народе Божьем. Изменения затронули и свидетельство об избрании достойного кандидата. Перемещение возгласа «Достоин!» в завершение чина, которое мы наблюдаем в византийских литургических рукописях, свидетельствует как о редукции избрания, так и о влиянии обрядов коронации византийских императоров, где аналогичный возглас завершал церемонию.

В формировании византийских чинов поставления особую роль сыграли тексты Corpus Areopagiticum. Развитие идеи посвящения, как она выражена у Псевдо-Дионисия Ареопагита («О церковной иерархии», II, 2, 4), имеет свою логику. Вначале она предполагает наличие «посвященных», т.е. членов Церкви, и их отличие от «непосвященных», т.е. всех тех, кто не принадлежит к Церкви. Однако на этом острие учение о посвящении не удержалось и не могло удержаться. Византийская мысль пришла к заключению, что подлинной мистерией посвящения было не крещение, а таинство поставления. Как полагает протопресвитер Николай Афанасьев, «в силу этого большая часть «посвященных» оказалась «непосвященными», т.к. они имели только одно таинство – крещения. Понятие «царственного священства» сузилось, и из него выделились клирики и миряне, которые не имеют священства; в результате «посвященными» оказались только клирики, имеющие священство. «Различие между ними не в служении и не в особом положении. Это – различие вторичного порядка. Различие между ними заключается в различии их природы»¹⁴. Поставление становится «посвящением иерархических чинов», возводимый через посвящение в соответствующую степень получает «свой удел» посредством «иерархических священнодействий», само служение состоит в низведении (трансляции) благодати. Постепенно поставление приобретает черты возведения в определенную в должность с закрепленными литургическими функциями; происходит усвоение особенностей харизматических служений иерархическим степеням.

3. Коронование византийских императоров: привнесение элементов византийского литургического чина

Сходные процессы интеграции происходят и в чинах «поставления», т.е. коронования императоров. Вплоть до середины V века церковь оставалась в стороне от обряда коронации, и в венчании на царство византийских василевсов участия не принимала. Лишь в 457 году в коронации Льва I впервые принял участие константинопольский патриарх. Коронование, совершаемое константинопольским патриархом, следует за основным актом военного коронования и провозглашения. Видимо, процедура была достаточно скромной, поскольку упоминается она в указанных записях не как центральное событие. Постепенное введение в традиционный церемониал коронования, совершаемого патриархом, свидетельствует о возрастающем значении церковной структуры и, естественно, о возрастающей роли константинопольского патриарха. Но, тем не менее, церковное коронование в это время занимает второстепенное положение по отношению к основному акту военной коронации.

Обряд императорской коронации, описанный в основной части Книги о церемониях Константина Багрянородного, представляет иной порядок, который имеет соответствующее литургическое оформление. Придя в храм св. Софии, коронуемый император облачается в мутатории в царские одеяния, потом зажигает свечи, проходит к солее, молится перед царскими вратами с зажженными свечами и входит на амвон вместе с патриархом. Патриарх читает молитву над царской хламидой, после чего чины кувуклия надевают ее на императора. Затем патриарх читает молитву над императорской короной (стеммой) и собственноручно возлагает ее на императора. Народ восклицает: «Свят, свят, свят! Слава в вышних Богу и на земле мир!» И после этого: «Такому-то великому василевсу и автократору многая лета!» В чине коронования императора-соправителя император-отец и его коронуемый сын входят вместе с патриархом на амвон, где на антиминсионе лежат хламида и стеммы. Патриарх читает молитву над хламидой и передает ее великому (старшему) василевсу, а тот с помощью препозитов надевает ее на коронуемого младшего василевса. Затем патриарх читает молитву над стеммами и сперва венчает великого василевса, а потом передает стемму ему, и тогда великий василевс возлагает ее на младшего василевса. В тот же момент димы восклицают: «Достоин!» Согласно Книге о церемониях, к приветствиям во славу императора присоединяются возгласы чисто церковного характера, соответствующие церковным песнопениям. По завершении коронования раздавался возглас народа: «Слава в вышних Богу и на земле мир!» Этими же словами начинается во втором разделе длинный ряд возгласов сначала богослужебного характера, после следуют приветствия императору и пожелания многолетия.

Существуют и литургические описания чина коронования. Чин «посвящения императора» в Евхологии Барберини гр. 336 имеет структуру, сходную с чином поставления епископа: коронуемый стоит как ставленник перед народом, лицом к народу, и в это время произносится дьяконская ектенья. Патриарх молится: вначале в тексте молитвы упоминается помазание Давида пророком Самуилом в цари, и после испрашивается «удостоить помазания елеем радости "верного раба" Своего», далее следуют прошения: «облеки его силою свыше, возложи на его голову венец из камней драгоценных, даруй долгоденствие, вложи ему в десницу жезл спасения, возведи его на престол правды, облеки его во всеоружие Твоего Духа Святого, укрепи его мышцу, покори ему всякий чужой народ, посей в сердце его страх и сочувствие к подданным, сохрани его в чистой вере, сделай его усердным хранителем догматов Твоей Святой Церкви вселенской, чтобы судил праведно людей Твоих и нищих Твоих на суде, и спас сынов убогих, и стал наследником Царства Твоего небесного, ибо Твоя держава…». После молитвы патриарх облачает императора, возглашая «Мир всем». Царь облачается в мантию, а впоследствии – в далматик, который есть подобие епископского саккоса. Патриарх после облачения читает главопреклонную молитву, в которой молится о царе: «сохрани его под Твоей защитой, укрепи его царство, удостой его всегда творить угодное Тебе, да в дни его возрастет правда и обилие мира, дабы в мире его проводить нам тихую и безмятежную жизнь во всяком благочестии и чистоте, ибо Ты – Царь мира…». Аминь. И после патриарх берет венец с престола и возлагает на императора, говоря «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». Очевидно, что и помазание «елеем радости», и возложение венца с соответствующим посвящением имеет аллюзии с чином крещения. И после коронования, что очень интересно, патриарх, по Евхологию Барберини гр. 336, совершает Преждеосвященную литургию и причащает императора животворящим Причастием. Чин крещения в нормальном случае должен завершаться евхаристическим служением и причащением новокрещеных, а в данном случае мы имеем дело с совершением Преждеосвященной литургии, т.е. вечерни с причастием Преждеосвященными дарами. Таким образом, чин крещения в чинопоследовании поставления императора взят за основу, но совершения полной Евхаристии в VIII в. не предполагается. Символа веры, исповедания пока нет.

Еще один чин, относящийся в XII в., был опубликован Гоаром в Евхологии. В чине приведены целиком читавшиеся патриархом при совершении коронования молитвы, которые Книга о церемониях упоминает, но не цитирует. В тексте Евхология молитвы занимают центральное место, сам чин описан достаточно кратко. Источник чина коронования, опубликованного в Евхологии Гоара, в основном совпадает с восходящими к первой половине IX века коронационными обрядами, включенными в Книгу о церемониях Константина Багрянородного. Более того, в кодексе Barberini III 55 сохранился почти идентичный с опубликованным Гоаром текст, датируемый около 795 г., который показывает, что обряд коронации оставался неизменным, по меньшей мере, с конца VIII до XII вв. Летописи указывают храмы, в которых происходила коронация. Из этих указаний становится очевидным, что на рубеже VI и VII вв. коронация переместилась из ипподрома и дворцовых комнат в церковь.

Наиболее полное описание византийского обряда коронации в заключительной фазе его развития содержит известный трактат Псевдо-Кодина, составленный в середине XIV в. Согласно Псевдо-Кодину, перед коронацией император, придя в храм св. Софии, прежде всего передает патриарху собственноручно написанный и подписанный текст символа веры, сопровождающийся обещаниями неизменно следовать апостольским преданиям, постановлениям всех вселенских и поместных соборов и учению отцов церкви, быть всегда верным сыном и рабом церкви. Вряд ли кто-то усомнится, что символ веры проникает в чин коронации под влиянием чина поставления в епископа, в который входит символ веры, читаемый как исповедание ставленником.

Особое место в чине поставления императора занимает помазание, которое предполагает прощение грехов, а также облачение и причащение, при этом далматик, в который облачается царь, как уже было сказано, ассоциируется с саккосом, а корона – с митрой. Постепенно чин коронования становится все более «литургическим»: он совершается во время полной литургии и в качестве его кульминации предполагается причащение ставленника не преждеосвященными, а освященными дарами. Более того: в русской литургической традиции причащение коронуемых особ мужского пола со временем переместится к престолу (хотя и не сразу), и со 2 половины XVII в. будет происходить у престола в алтаре под двумя видами и раздельно, хотя, следуя Книге церемоний Константина Багрянородного, император причащался на солее перед алтарем, и для него ставился особый престол. У Псевдо-Кодина император уже вводится в алтарь для причащения. Начиная со 2 половины XVII в. (поставление Федора Алексеевича) цари в русской традиции будут вводиться в алтарь царскими вратами и причащаться по чину священнослужителей. Алексей Михайлович причащался после патриарха, до сослужащих патриарху архиеерев и епископов, архимандритов и игуменов и прочих священнослужащих чинов. Павел I вообще причащал себя сам, т.е. причащался так, как не дозволяется причащаться пресвитерам в присутствии архиерея.

Выводы

Чины поставления на церковное служение епископа, пресвитера и дьякона имеют определенные параллели с чинами коронации византийских императоров, а последние испытывают несомненное влияние литургических чинов – так закрепляется «симфоническое» взаимовляние церкви и византийской империи в богослужебном и государственном обиходе. Взаимовлияние литургических церковных чинов и последований и византийского придворного церемониала красноречиво иллюстрируют литургические чины поставления, в особенности их сравнение с порядком поставлений, который мы находим в литургико-канонических памятниках. Развитие получает идея степеней служения; впоследствии под влиянием византийской имперской системы должностей будет сформирована и структура должностей служителей клира. В то же время постепенно чин византийского коронования приобретает черты богослужебного чинопоследования, а в чины поставления проникает не только традиционная формула-объявление, но и идея степеней и должностей, чуждая до-константиновской парадигме церковных поставлений.

Библиография

1. Дмитриевский А.А. Богослужение в Русской Церкви в XVI веке. Часть 1. Службы круга седмичного и годичного и чинопоследования таинств. Историко-археологическое исследование. Казань, 1884.
2. Goar J. Εύχολόγιον sive Rituale graecorum complectens ritus et ordines divinae liturgiae, officiorum sacramentorum, consecrationum, funerum, orationum, etc. cuilibet personae, statui, vel tempori congruos, juxta usum oríentalis ecclesiae. Parisiis, 1647.
3. Острогорский Г.А. Эволюция византийского обряда коронования // Византия, южные славяне и Древняя Русь, Западная Европа: Сборник статей в честь В.Н. Лазарева. М., 1973. [Электронный ресурс]. URL: http://krotov.info/history/05/15/ostrogorsk.htm (дата обращения: 21.11.13).
4. Пентковский А.М. Чинопоследования хиротоний в византийских Евхологиях VIII–XII вв. // Византийский временник. Вып. 61. C. 118–132. М., 2002. [Электронный ресурс]. URL: http://vremennik.biz/sites/all/files/_0.pdf (дата обращения: 20.11.13).
5. Успенский Б. А. Царь и патриарх: харизма власти в России: Византийская модель и ее русское переосмысление. М. : Школа «Языки русской культуры», 1998. 680 с.
6. Тяжелов А. Законы греческих императоров в отношении Церкви. М.: Типография Лебедева, 1877. 141 с.
7. Евхологий Барберини гр. 336: Издание текста, предисловие и примечания Е. Велковской, С. Паренти. Издатель С. Голованов. Омск, 2011.
8. Тафт Р.Ф. История литургии свт. Иоанна Златоуста. Т. II. Великий вход: История перенесения даров и других преданафоральных чинов / Пер. с англ. С. Голованова. Омск: Издатель С. Голованов, 2010. XLIV + 464 с.
9. Bradshaw Paul F. Ordination Rites of the Ancient Churches of East and West. New York, 1990.
10. Арранц М., иером. Введения в таинства Византийской традиции: Избранные сочинения по литургике. Т. 5. Рим – Москва, 2006.
11. Афанасьев Николай, протопресвитер. Церковь Духа Святого. Рига: Балто-славянское общество культурного развития и сотрудничества, 1994. 327 с.
12. Православное богослужение: В пер. с греч. и церковнослав. яз. Кн. 5: Последования таинств покаяния, елеосвящения, срочного причащения тяжелобольного, церковного брака, поставлений на служение Церкви. М. : СФИ, 2008.
13. Кочетков Георгий, свящ. Тайны и таинства церкви: Опыт современной мистагогии: Православное учение о таинствах покаяния, елео-освящения, брака и священства. М. : СФИ, 2010. 240 с.