Аверс и реверс эпохи Константина
Судя по тому, что сегодня в Государственной думе коммунисты всерьез говорят о возможности «оправославить» конституцию России, вопрос об исторической оценке константиновской эпохи в нашей стране остается актуальным. Тем интереснее проблема, которую обсуждали 21 ноября в Москве участники научной конференции «Прошло ли время Константина Великого? (К 1700-летию Миланского эдикта)», организованной Институтом российской истории РАН, Научным советом РАН «Роль религии в истории» и Императорским православным палестинским обществом.
Разговор о константиновской эпохе (начало которой историки условно связывают с Миланским эдиктом, а окончание для Русской церкви – с переворотом 1917 года) затрагивает проблемы гораздо более глубокие, чем церковно-государственные отношения как таковые. Они связаны с духовным путем христианской церкви, с представлением о цели ее существования и средствах, при помощи которых возможно осуществление этой цели в истории.
Оказывается, многие современные люди верят в мистическую связь Христа и Римской империи и церковно-государственный синтез считают неотъемлемой частью церковного предания, забывая о том, что еще в III веке церковь отлучала тех, кто в результате гонений соглашался принести языческую жертву императору. «Я не знаю, что у православной церкви могут быть за интересы, которые она должна отстаивать перед православным государством, перед императором», – сказал главный научный сотрудник Института российской истории РАН, заместитель председателя ИППО доктор исторических наук Николай Лисовой, комментируя слова святителя Филарета Московского о необходимости противостоять государству, перед которой стоял Синод. «Уничтожь православную церковь – не будет империи, убери империю – ничего не останется от церкви», – добавил он.
«Но не тяготел ли над православным сознанием принцип языческого происхождения христианской империи?» – поставила вопрос главный научный сотрудник Института российской истории РАН доктор исторических наук Нина Синицына, ссылаясь на позицию Владимира Соловьева.
Руководитель Центра истории восточнохристианской культуры Института всеобщей истории РАН доктор исторических наук Михаил Бибиков напомнил, что формирование церковно-государственного синтеза даже в области культуры заняло не одно столетие. Хотя ко времени Константина христианство уже давно проникло в императорский дом (так, еще мать императора Александра Севера переписывалась с Оригеном, а Диоклетиан подозревал в христианстве родную супругу), византийские нравы и культура еще долго оставались вполне языческими. По крайней мере, монеты с православным императором Константином на аверсе, которые продемонстрировал докладчик, на реверсе несут изображение… богини Виктории. Классический образ христианского правителя был сформирован в византийской историографии лишь на рубеже VIII-IX веков.
Несмотря на положительную роль Миланского эдикта, связанную в первую очередь с прекращением в Римской империи гонений на христиан и широким распространением христианской культуры, у него была и оборотная сторона, значение которой часто недооценивают, считает ректор Свято-Филаретовского института профессор, кандидат богословия священник Георгий Кочетков. В своем докладе он подчеркнул, что «симфонический» тип взаимоотношений церкви с государством, который сформировался после принятия Миланского эдикта, имел не только политические, но и духовные последствия для церкви, для самой веры и жизни христиан. В результате компромисса, на который пошла церковь, приняв покровительство государства, в нее, призванную осуществлять на земле «царство духа», совершать в истории духовный переворот, стали проникать тенденции и явления, характерные для «царства кесаря»: гонения на инакомыслящих, стремление к внешней власти, связанной с подавлением и насилием. Самое главное в христианстве – Сам Христос, реальность и сила Его благодати, реальность нового отношения к Богу и к человеку – были подменены лишь символом Креста. «Началась эпоха символов и знаков христианства, а реальность была вновь отнесена в неопределенное будущее, в Царство Небесное, – сказал отец Георгий. – При этом христианские императоры и другие правители старались обычно победить отнюдь не силой крестной, а привычными, часто ещё языческими методами». Означает ли такая тенденция, что церковь не может жить в истории без опоры на внешнюю власть?
«Вы говорите от лица несуществующей, утопической церкви», – возразил на выступление отца Георгия Николай Лисовой. Отвечая на это замечание, отец Георгий напомнил о первых трех столетиях церковной истории, о духовном опыте мучеников и исповедников XX века и русской эмиграции, давшей миру Бердяева, Булгакова и других выдающихся богословов и святых, а также о существовании современных христианских сообществ и братств, для которых слово Христа – отнюдь не утопия, а жизнеобразующее начало.
Церковь может влиять на этот мир и быть не только культуро-, но и народообразующим началом, убежден отец Георгий. Но для этого ей нужна сила Христовой свободы, которую человеку может дать только Господь Бог и ростки которой нужно поддерживать везде, где они дают о себе знать. «Уже никак нельзя ставить вопрос о “симфонии” церкви и государства – можно говорить лишь о “симфонии” церкви и общества, в которой должно звучать согласование с человеком, уважение к человеческой личности и её свободе», – сказал он.
Отец Георгий напомнил и о последствиях, к которым избрание компромиссного пути привело церковь в XX веке, и привел слова патриарха Алексия I: «Узаконили беззаконие», сказанные им после Архиерейского собора 1961 года. Свое выступление отец Георгий завершил вопросом: «Как могло получиться так, что церковь узаконила беззаконие?»
О влиянии церковно-государственного синтеза на литургическую жизнь церкви рассказала в своем докладе декан богословского факультета СФИ Зоя Дашевская. Она показала, как церемония коронования императоров постепенно приобретала черты богослужебного чинопоследования, а чины поставления на церковное служение претерпевали изменения под влиянием имперского церемониала. В результате литургический чин поставления скорее концентрирует внимание на степенях священства, нежели уделяет внимание духовным дарованиям, сужая существо служения старшего лишь до иерархического старшинства. С другой стороны, это иерархическое старшинство, толкуемое образно-символически, как бы замещает собой служения апостола, пророка и учителя, о чем свидетельствует содержание молитв поставления. Принципиально важное для древней церкви свидетельство об избрании достойного кандидата вовсе редуцировалось. Смещение акцента на степени служения клира, структура которых также сформировалась под влиянием имперской системы должностей, приведет византийскую мысль к тому, что подлинным таинством посвящения является не крещение, а хиротония, меняющая саму природу клириков по сравнению с остальными христианами.
Елена Белякова, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института российской истории РАН, доцент кафедры истории Церкви исторического факультета МГУ, в своем докладе показала влияние «Константинова дара» на русскую средневековую законодательную традицию. Этот документ открывает ряд юридических сборников как текст, обосновывающий отношения между священством и царством. Таким образом, для русской традиции этот фальсификат оказывается столь же важным, как и для западной.
С докладами также выступили организатор конференции главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, руководитель Центра истории религии и Церкви Института российской истории РАН доктор исторических наук Александр Назаренко, кандидат исторических наук Анатолий Турилов (Институт славяноведения РАН), кандидат исторических наук Елена Сильвестрова (ПСТГУ), Дина Смирнова (СПбГУ).
