Гипотезы о происхождении Литургии Преждеосвященных даров: традиция самопричащения или богослужебное последование?

В настоящее время актуальным является вопрос о происхождении Литургии Преждеосвященных даров. Существует две гипотезы: первая – это то, что она произошла из традиции самопричащения и вторая – это то, что существовала самостоятельная традиция богослужебного последования этой Литургии.

Для изучения данного вопроса нами были проработаны исследования IX-XX веков Г. Смирнова-Платонова и Н. Малиновского «О литургии Преждеосвященных Даров», С.Д. Муретова «Особенности литургии преждеосвященных Даров в древних греческих и славянских памятниках», И.А. Карабинова «Святая чаша на литургии Преждеосвященных», Н.Д. Успенского «Литургия преждеосвященных даров: историко-литургический очерк», архим. Роберт Ф. Тафта «Двойная традиция литургии преждеосвященных даров», Т.И. Афанасьевой «Славянская литургия Преждеосвященных Даров XII-XV вв.: текстология и язык».

В настоящее время первая гипотеза о происхождении Литургии Преждеосвященных даров является наиболее поддерживаемой в среде исследователей этого вопроса. Священник Михаил Желтов, митрополит Иларион (Алфеев), Т.И. Афанасьева в своих работах опираются на работу Н.Д. Успенского «Литургия преждеосвященных даров: историко-литургический очерк», написанную им в1975 г., где он исследует вопрос о происхождении службы, о её авторстве, о том как, где и когда она совершалась, а так же прослеживает эволюцию отдельных литургических элементов в составе службы.

Н.Д. Успенский, в свою очередь, ссылаясь на более ранние работы Г. Смирнова-Платонова и Н. Малиновского (1850 г.), пишет, что «генезис литургии Преждеосвященных ученые видят в самопричащении, то есть в домашнем причащении Святым хлебом, принесенным из евхаристического собрания» [7, c. 50].

Придерживаясь этой гипотезы, Н.Д. Успенский раскрывает и доказывает этот тезис в своей работе. Он пишет о том, что в науке известен самый ранний чин самопричащения – это «Орологион по правилу лавры святого отца нашего Саввы», открытый проф. А.А. Дмитриевским в рукописи № 863 Синайской библиотеки, который дошёл до нас в записи IX века. Орологион был связан с уставом лавры преподобного Саввы Освященного и предназначался для келейного употребления монахами. Чтобы не оставаться долгое время без причащения св. Тайн, эти монахи брали с собой св. Дары и в определённое время дня, когда в монастыре обычно совершалась литургия, они причащались Преждеосвященными Дарами. [7, c. 55].

Далее Н.Д. Успенский подробно приводит чин, описанный в Орологионе и надписанный «для причащения» и делает предположение, что возможно эти молитвы «были известны в Константинополе ранее IX века и константинопольские общежительные монастыри вводили их у себя, внося в них изменения и дополнения применительно к своему укладу жизни, что, естественно, вызывало трансформацию молитв «для причащения» в особое богослужебное последование «изобразительных» [7, c. 58]. Н.Д. Успенский называет это «отшельнической литургией Преждеосвященных Даров» и делает вывод, что все же эти молитвы, «когда-то предназначенные для самопричащения отшельников, не могли заменить литургию Преждеосвященных, о которой сообщается в Пасхальной хронике под 615 годом» [7, c. 60].

Н.Д. Успенский полагает, что «ключ» к восстановлению истории возникновения литургии Преждеосвященных Даров находится в Барбериновском евхологионе № 336, датируемом последними годами VIII – началом IX вв. [7, c. 60]. Он подробно рассматривает древнейшие элементы, с которых начинается Литургия Преждеосвященных Даров в Барбериновском евхологии и делает заключение, что ими являются:

1) поучение оглашаемых и готовящихся к принятию крещения, которое начиналось во второй половине дня и длилось до наступления вечера. Современная первая паремия из книги Бытия — это остаток оглашения;

2) возглашение «Свет Христов просвещает всех» — это древний обряд внесения светильника в молитвенное собрание;

3) «Да исправится» — это 140-й светильничный псалом, исполняемый респонсорно.

Следовавшие далее молитвы об оглашенных, о готовящихся ко святому просвещению и о верных — это конец древней сирийской вечерни. К данному чинопоследованию было присоединено причащение [7, c. 68], таким образом, возник чин Литургии Преждеосвященных даров.

Но остаётся вопрос: «Где и когда могла произойти замена домашнего самопричащения общецерковным?» [7, c. 68] Отвечая на данный вопрос, Н.Д. Успенский пишет, что «установление общецерковного причащения Преждеосвященными Дарами в истории Евхаристии являлось нововведением» [7, c. 71], и вместо порядка домашнего самопричащения общецерковное причащение ввел Севир, патриарх Антиохийский (512-518), об этом говорится в Номоканоне Вар-Хебреуса (1226-1286); правило канона указывает на то, что Севир составил молитву на освящение потира.

Доказательство того, что Севир действительно мог это сделать, Н.Д. Успенский видит в особенностях характера Севира. Он проявил апостольское рвение к благоустройству жизни Антиохийской Церкви, составив сборник песнопений – «Октоих», тем самым изменив обстановку в городе, когда театры Антиохии были заброшены, а храмы стали полны народа, те же побуждения диктовали ему замену в период Великого поста домашнего самопричащения общецерковным [7, c. 72].

Как пишет Н.Д. Успенский «практика причащения мирян под двумя видами Св. Даров в отдельности, существовавшая, по-видимому, в течение многих столетий, и настороженность в отношении хранения Святой чаши, с одной стороны, с другой — отсутствие свидетельств о самопричащении освященным вином, принесенным домой после Евхаристии, дают основание полагать, что самопричащение совершалось под одним видом хлеба» [7, c. 74]. По существу это было отступление от апостольской традиции, сначала вынужденное чрезвычайными обстоятельствами жизни гонимой Церкви, по окончании же гонения оправдываемое его давностью. Причащение под одним видом хлеба не вызывало сомнения в действенности таинства, как не вызывает в настоящее время причащение младенцев под одним видом вина. Когда же самопричащенис было заменено общецерковным и через это стало возможным употребление чаши, естественно возник вопрос с ее освящением. Тогда Севир, как было сказано выше, составил молитву для освящения чаши [7, c. 74].

Так же Н.Д. Успенский полагает, что «введенное в Антиохии Севиром общецерковное причащение Преждеосвященным хлебом было принято Константинополем между 531-536 годами, потому что в эти годы церковнополитическая ситуация Константинополя как никогда благоприятствовала этому принятию» [7, c. 78]. В Константинополе была не только принята литургия Преждеосвященных Даров, но и введено предельно частое её совершение, что также явилось общецерковным обличением несторианского рационалистического отношения к таинству Евхаристии [7, c. 81].

Опираясь на работы архим. Роберта Тафта, можно сделать предположение о том, что необходимость составления молитвы Севиром была продиктована не тем, что произошла замена домашнего причащения общецерковным и нужно было думать в связи с этим об освящении потира, а тем, в каком положении оказались монофизиты, когда не приняли Халкидонский собор, и когда совесть не позволяла им принимать причащение из рук халкидонян. Так архим. Роберт Тафт, ссылаясь на Иоанна Антиохийского, араба из Южной Палестины, ставшего монофизитским епископом Маюма возле Газы (491-?) и написавшего свой трактат «Плерофории», или «Осуждения: свидетельства и доказательства против Халкидонского собора во время патриаршества Севера Антиохийского», «подтверждает, что монофизиты-верные вкушали дома евхаристические дары, которые они получали от своего духовенства, и отказывались принимать таинства из рук халкидонян» [6, c. 201]. Следовательно, в это время и при таких обстоятельствах и мог встать вопрос об освящении потира, и вовсе не по причине замены домашнего самопричащения общецерковным.

Таким образом, в вопросе замены домашнего самопричащения на общецерковное мы можем опираться лишь на следующее: Н.Д. Успенский указывает на Номоканон Вар-Хебреуса (1226-1286), где говорится, что Севир ввел вместо домашнего самопричащения общецерковное, причём для самого Н.Д. Успенского этот источник оказался недоступным, и он опирался на труды профессора Д. Мораитиса.

Рассмотрим вторую гипотезу о происхождении Литургии Преждеосвященных Даров. Она заключается в том, что Литургия Преждеосвященных Даров могла возникнуть не из традиции монашеского самопричащения, а как самостоятельная соборная служба, исходящая из потребности христиан в частом причащении в любое время, включая время Великого поста. Этот тезис выдвигает известный литургист архимандрит Роберт Тафт, в своей работе «Двойная традиция литургии преждеосвященных даров».

В этой работе он рассматривает отдельную палестинскую монашескую службу причащения Преждеосвященными Дарами, которая называется «типика» или по-славянски «последование изобразительных» или «обедница», о которой, как мы писали выше, говорит и Н.Д. Успенский, и которая «была первоначально палестинским монашеским чином причащения преждеосвященными дарами, чтобы обеспечить монахам возможность приобщения даже в алитургические дни, когда евхаристия не совершалась» [6, c. 270].

Для вопроса о гипотезах происхождения Литургии Преждеосвященных Даров важно, что пишет архим. Роберт Тафт: «Эта служба, (т.е. типика) выходит из употребления, когда монашеские обычаи Палестины синтезируются с практикой монастырей Константинопольского патриархата, которые уже усвоили кафедральную константинопольскую литургию Преждеосвященных даров» [6, c. 270].

В статье «Чины причащения отшельников» архим. Роберт Тафт предполагает, что «монахи Константинополя, которые заимствовали подобный чин причащения из Савваитского орологиона в ходе студийской реформы, наряду с византийской кафедральной литургией преждеосвященных даров использовали палестинский монашеский чин причащения в качестве суррогатной причастной службы в алитургические дни» [6, c. 216]. Архим. Роберт Тафт в работе «Двойная традиция литургии преждеосвященных даров» упоминает агиополитскую (Иерусалимскую) кафедральную литургию Преждеосвященных даров, в которой содержатся такие характерные элементы как молитва Господня, возглас к причащению «Святыню – святым!» и ответ на него, агиополитский причастен и общинный респонсорий (Пс 33 и Аллилуйя) плюс благодарственные молитвы [6, с. 270].

Таким образом, важно подчеркнуть, что архим. Роберт Тафт показывает, что существовала отдельная палестинская монашеская служба причащения Преждеосвященными Дарами, которая называется «типика», отдельная кафедральная Константинопольская литургия Преждеосвященных Даров, а так же отдельная агиополитская литургия Преждеосвященных даров.

В перспективе ещё предстоит более подробно найти источники, которые могли бы раскрыть и окончательно подтвердить данную гипотезу.

В заключение можно сказать, что хотя в настоящее время и преобладает гипотеза о происхождении литургии Преждеосвященных даров из традиции домашнего самопричащения, но не безосновательно говорить и о второй гипотезе происхождения литургии Преждеосвященных даров, которую подтверждает архимандрит Роберт Тафт, выдвигая тезисы о том, что существовала отдельная кафедральная Константинопольская литургия Преждеосвященных Даров, а также отдельная агиополитская литургия Преждеосвященных даров.

Литература

1. Арранц Михаил, О.И. «Как молились Богу древние византийцы» Суточный круг богослужения по древним спискам византийского евхология, (диссертация). Ленинградская Духовная Академия 1979.
2. Арранц Михаил, О.И. Око церковное Переработка опыта ЛДА1978 г. История Типикона М., 1999.
3. Афанасьева Т.И. Славянская литургия Преждеосвященных Даров XII-XV вв.: текстология и язык. СПб. : Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004.
4. Желтов Михаил, свящ. Богослужение Русской Церкви, Х-XX вв. Режим доступа: http://www.kiev-orthodox.org/site/worship/1132/ (дата обращения: 05.08.2013)
5. Смирнов-Платонов Г. О литургии Преждеосвященных Даров. М., 1850.
6. Тафт Р. Ф.Статьи / Пер. с английского яз. С. Голованова. Том I. Омск: Издатель С. Голованов, 2010.
7. Успенский Н.Д. Православная литургия: историко-литургические исследования. Праздники, тексты, устав. М. : Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2007. Серия «Литургическая библиотека». Т. 3.
8. Thiermeyer A.-A. Das Typikon–Ktetorikon und sein literarhistorischer. Kontext // OCP. 1992. № 58. S. 475–513.