Нам открыты новые перспективы соборности
Во имя Отца и Сына и Святого Духа!
Дорогие братья и сёстры, сейчас в конце вечерни мы слышали три тропаря, поскольку кроме Воскресения Христова мы с вами празднуем память отцов Поместного собора Церкви русской 1917-1918 годов и святителя Тихона (Беллавина), который был избран собором на патриарший московский престол после длительного перерыва, как раз в дни Октябрьского переворота 1917 года.
Замечательно, что совсем недавно был установлен праздник святых, которые участвовали в этом соборе, были на нём делегатами от разных епархий нашей церкви. Конечно, судя по всему, среди них больше святых – ещё не все канонизированы. Сразу на память приходят имена хотя бы таких людей, как отец Александр Секундов, который был настоятелем храма при Крестовоздвиженском трудовом братстве, основанном Николаем Николаевичем Неплюевым, или, скажем, отец Сергий Булгаков – один из самых замечательных богословов и церковных деятелей XX века. Есть среди участников собора и другие достойные канонизации люди.
Церковь установила память отцов этого собора, тем самым подчеркнув не только его значение для восстановления патриаршества, но и важность самого события собрания святых людей на нём. Для нас особенно значимо второе. Да, восстановление патриаршества было тоже важным, об этом многие думали, мечтали ещё с петровских времён, когда оно было упразднено. Хотя всё-таки решение о восстановлении патриаршества нередко оспаривается, потому что после Октябрьского переворота нужно было, наверное, ещё раз хорошенько подумать, стоит ли это делать. Правда, никто не рассчитывал, что большевики продержатся больше двух месяцев, все были уверены, что скоро соберётся Учредительное собрание и Россия продолжит свой нормальный исторический путь. Но ничего этого не произошло, и патриарх стал той фигурой, через которую атеистическим властям было удобно давить на церковь, это было бы значительно сложнее делать, будь её управление устроено несколько иначе. И всё-таки это было событие. И то, что первым патриархом стал святитель Тихон, тоже не случайно. Он был человек удивительного нрава – общительного, доброго внутреннего устроения, и в то же время он был человеком принципиальным, который старался, подражая некоторым своим предшественникам, говорить правду, в том числе высшей государственной власти, за что она его не любила, арестовывала, судила и хотела расстрелять, но всё-таки не смогла этого сделать. Правда, под конец жизни его всё же заставили подписать некий акт лояльности. Но другого выхода у патриарха тогда уже, вероятно, не было.
Сам же собор для нас важен тем, что он открыл какие-то новые перспективы соборности в церкви. Есть два понятия, имеющие принципиальное значение в экклезиологии – учении о Церкви, как и в христианской антропологии – учении о человеке. Это понятия личностности и соборности. Каждого человека, рождённого свыше «от воды и Духа», как сказано в Евангелии, можно назвать личностью. И церковь должна учиться не только уважать такую личность, как всякого вообще человека на земле, независимо ни от чего, но и ещё и признавать его особые свойства, особые качества, особую близость к Богу, то есть признавать таких людей бóльшими в церкви, а значит и в обществе, и в народе, и в государстве. Хотя государство имеет и своих старших, которые так или иначе определяются – избираются или назначаются – и его возглавляют. Но это старшие, а есть бóльшие, которые везде бóльшие, если они ближе к Божьей правде, к Божьей истине, если в них есть дух любви, свободы и истины. В церкви, конечно, важно за каждым человеком признавать такое личностное начало или хотя бы возможность родиться свыше и стать личностью.
Сейчас часто это слово произносят, но сплошь и рядом путаются в его значении, забывают, что личностью человек не рождается – он становится таковой, если соединяется с Богом, если водим Богом, если в нём Господь действительно живёт. Многие люди хотят быть великими личностями, но подразумевают под этим словом что-то совсем другое, может быть даже и недолжное. Личность не надо путать с лицом, которое человек тоже обретает не сразу. Сразу он рождается лишь как индивидуальность. В человеке должно быть всё это, но всё должно быть пронизано светом Божьего Духа, светом Божьей Любви.
Кроме личностного начала в Церкви всегда должно быть и начало соборное, должно быть то качество коммюнотарности, общинности, общения, которое является основой всякой соборности. Есть разница между соборностью и сборностью. Сборность, коллективизм, такой «колхозный строй» – это ещё совсем не соборность. Можно нагнать множество людей, но даже если они будут все верующие, Христа между ними может и не быть. А могут собраться двое-трое во имя Христово, и Христос будет посреди них. И мы знаем, как это всё бывает неформально. Только церковь перестала об этом думать, перестала об этом судить, стала выделять в своей среде совсем других людей, внешне более успешных или внешне более учёных, но часто не тех, кого избирает Сам Господь, не тех, кто легко входит в общение и осуществляет полноценное духовное служение в церкви.
Поместный собор показал пример, он стал поворотным моментом, после которого на личностность и соборность стали обращать первостепенное внимание. В соборе неслучайно впервые за многие столетия присутствовали и полноценно в нём участвовали не только епископы, но и пресвитеры (священники), и миряне, и монахи, конечно. Причём их собрание могло полноправно решать все церковные вопросы – именно решать, а не только высказывать какое-то своё скромное мнение. Да, собор епископов мог в течение нескольких дней опротестовать это решение, но всего лишь нескольких дней. И интересно, что за год с небольшим работы собора такого случая не было ни одного – собор епископов ни разу не опроверг решений полного собора.
Вопросы ставились очень острые. И чем дальше, тем острее. Собор не хотел вмешиваться в политические события, это понятно – церковь не политическая сила и не должна ей быть. Но реагировать на явления жизни церкви нужно. А среди этих явлений бывают и безусловно политические. Собор не сразу понял, какая опасность грозит самой церкви и всему народу, всем людям, населяющим нашу не самую маленькую страну. Как и вся Россия, только к середине 1918 года Церковь поняла, что такое большевистская власть, оккупировавшая страну. Люди начали бороться, но власть с необыкновенной беспощадностью подавляла всякое проявление сопротивления. Такого ещё никогда не было в истории нашей страны, да и, может быть, в мировой истории – то, что произошло после Октябрьского переворота, было беспрецедентно. Собору приходилось как-то реагировать на это – он выбирал важнейшие темы для обсуждения. Интересно, что на последнем соборном заседании в сентябре 1918 года, когда объявлялся «красный террор» и государство официально, открыто становилось террористическим, – собор обсуждал один из последних вопросов, связанных с возможностью совершать богослужения на русском языке. Насколько собор считал это важным! Такое происходило вокруг! На заседания собирались, буквально переходя линию фронта в Москве, рискуя каждый день своей жизнью. Никто не знал, вернётся он домой или нет: людей убивали, расстреливали без суда и следствия на улицах. Тем не менее, участники собора встречались и обсуждали эти вопросы, они это ценили выше своей жизни. Когда читаешь воспоминания о соборе, просто оторопь берёт, насколько это не похоже бывает на нашу жизнь, насколько мы духовно ослабели.
Собор показал, что церковь может и должна возродиться. Но возрождение церкви – в наше время нам это ясно – не в увеличении количества храмов, монастырей, епархий, количества священников, епископов и так далее. Возрождение должно происходить в первую очередь по линии соборности и личностности. Если бы наша церковь сейчас, празднуя память святителя Тихона и отцов собора, это поняла, то радикально изменилось бы и отношение к ней всех слоёв общества: и самых правых, и самых левых, людей разных народов, национальностей и культур. Все прислушались бы к ней, понимая, что слово церкви важно даже для тех, кто не считает себя её членом. Но пока об этом можно только мечтать.
Московский Поместный собор для нас – пример настоящего служения, пример самоотвержения, крестоношения, силы духа и разума. Это, конечно, дорогого стоит, и к этому надо стремиться всегда и везде, где есть христианское собрание. Люди не должны ставить на первое место свои мелкие житейские дела: свою профессиональную деятельность, свои семейные вопросы или вопросы своей собственной личной жизни, здоровья и тому подобное. Не должны, хотя сейчас так трудно об этом говорить, потому что людям внушили обратные убеждения. Мы видим какое-то противоречивое движение. С одной стороны, устанавливается праздник отцов этого уникального собора, а таких соборов не было с самых первых веков христианской истории, уже с IV века такого церковь не знала. А с другой стороны, мы видим такое раздробление церкви, ослабление её духовного единства, поскольку многие не настроены на служение Богу, не учат этому всех верующих в тех конкретных условиях, в которых люди находятся, иногда трудных, тяжёлых условиях. И нам с вами здесь есть о чём подумать.
Мы должны понять, чего от нас ждёт Господь. И мы никогда не должны оборачиваться назад, взявшись за плуг, никогда не должны говорить себе и другим, что у нас нет сил, нет знаний, нет времени, нет средств и много чего ещё нет. Если чего-то нет – приобрети, пойди и возьми. Нет знаний – иди учись, нет сил – помолись, вступай в общение со святыми людьми – и Господь даст силы. Живи не индивидуалистически, а с другими верующими как в одной семье, как в одном братстве. Не надо ничего бояться. Надо уметь доверять друг другу, уметь жить друг с другом по-христиански, а не по-язычески. Когда мы стремимся лишь к внешнему благополучию и счастью и тому учим детей, то мы поступаем очень опрометчиво, даже можно прямо сказать: грешим. Тогда мы не наследники святым, тогда зря умирали новомученики и исповедники нашей церкви в огромном количестве в XX веке, зря страдал народ, который считал себя верующим. Будем же остерегаться таких ошибок в жизни! То, что невозможно человеку, возможно Богу. То, что невозможно одному, возможно вместе. Будем помнить об этом, будем развивать начала соборности и личностности и в себе, и вокруг себя. Будем указывать этот путь – не потому что он нам нравится или не нравится, а потому что его открыл нам Господь. И вот уже сто лет наша церковь об этом знает, хотя иногда и забывает. Сейчас церковь находится не в лучшем состоянии, и нужно сделать всё, чтобы она пришла в себя, чтобы она могла показать своё истинное лицо, а не ту или иную маску, личину.
Будем сами молиться Господу и будем молиться отцам собора и святителю Тихону, чтобы они просили у Бога для нас разумения, сил, дерзновения, смирения и всего, что нужно для настоящего служения, для того чтобы жизнь наша была не напрасна.
Аминь.