Церковные ответы на общественные кризисы: опыт начала XX века
«Очевидно, что и сегодня для православной церкви ответ на вопрос, как реагировать на кризисные общественные ситуации, остаётся открытым. Исторические условия не повторяются и исторический опыт нельзя копировать один к одному. Но опыт начала XX века позволяет выделить некоторые типологические варианты церковной реакции на общественные кризисы», – сказала учёный секретарь Свято-Филаретовского института доктор филологических наук Юлия Балакшина, выступая на Всероссийской конференции «Особенности церковно-государственных и религиозно-общественных отношений в Российской империи» в Санкт-Петербургской духовной академии с докладом «Правда Христова в общественной жизни: из опыта Православной Российской Церкви начала ХХ века».
Обращаясь к событиям 1905 года, она проанализировала, как реагировали на общественный и государственный кризис члены Святейшего Синода, деятели Христианского братства борьбы, члены группы «32-х» петербургских священников, а также основатель Крестовоздвиженского трудового братства помещик Николай Неплюев. Все они использовали в своих программных документах выражение «правда Христова», однако по-разному понимали его.
Модель, которую Юлия Балакшина назвала «официальной», отражена в послании Святейшего Синода, выпущенном в ответ на события 9 января 1905 года, практически сразу после разгона шествия петербургских рабочих к Зимнему дворцу. Здесь под «правдой Христовой» фактически понимается сохранение патриархальных симфонических отношений между церковью и государством и однозначно осуждаются те, кто посягает на государственные основы. Тон и посыл документа оказались устаревшими и положительного отклика не нашли, а его интерпретацию правды отец Константин Аггеев назовёт однобокой.
«Радикальная» модель – встать «впереди освободительного движения», сделать его христианским, сведя на нет силы революции – путь, предложенный Христианским братством борьбы, ядро которого составляли молодые миряне – Валентин Свенцицкий, Владимир Эрн и Александр Ельчанинов. Открыто обличая самодержавие и церковь, «явно передающую кесареву Божье», они допускали и нелегальные методы борьбы. Лидеры братства разработали не только церковную, но и политическую и экономическую программы преобразований. Несмотря на незначительный успех и спорные методы, по мнению Юлии Балакшиной, стоит признать заслугой этого движения саму постановку вопроса о церковной общественности и поиск христианских принципов общественного действия.
Третья модель – «социально-этическая», или «просветительская», была предложена священником Константином Аггеевым с группой молодого петербургского духовенства, известной как группа «32-х», а впоследствии Братство ревнителей церковного обновления. Политической борьбе они предпочли широкую проповедь Евангелия: собеседования, посвящённые поиску правды, которые участники движения проводили среди рабочих, собирали огромное количество людей. Постоянный поиск нравственно честной достойной позиции в меняющихся условиях позволил отцу Константину и его сподвижникам выработать этические критерии для православного христианина, священника, в кризисной ситуации. Отец Константин был расстрелян большевиками в Крыму вместе со своим сыном в январе 1921 года.
Ещё один путь предложил создатель Крестовоздвиженского трудового братства Николай Неплюев, богатый помещик из Черниговской губернии. Правду Христову он связывал с восстановлением в церкви «жизненной правды верховного царственного закона о любви к Богу и братолюбии». В качестве примера таких отношений Неплюев предъявлял созданное им трудовое братство, видя в нём живое доказательство, что «оздоровление души народной и полное преображение жизни с помощью Божьей возможно в самый короткий срок». Выступая в России и за рубежом, он призывал создавать братства везде – трудовые, профессиональные, братства-приходы «с правом принимать и исключать из своей среды по требованию христианской совести». Особая программа – Партия мирного прогресса – была предложена и для людей неверующих. Неплюев не дожил до того времени, когда созданием братских объединений занялись многие деятели группы «32-х». Особо широкое распространение идея братств получила после 1917 года, когда, по словам Юлии Балакшиной, «они стали реальной альтернативой революционным потрясениям и способом сохранения церкви».
«Справедливости ради стоит отметить, что правда Христова в своей глубине и многогранности включает в себя почти все приведённые значения, а многообразие путей её достижения, которые были предложены Русской церковью в начале XX века, свидетельствует о том, что её состояние в конце синодального периода было отнюдь не безнадёжным», – заключила учёный секретарь СФИ.
II Всероссийская научно-практическая конференция с международным участием «Империя и Церковь» на тему «Особенности церковно-государственных и религиозно-общественных отношений в Российской империи» состоялась в Санкт-Петербургской духовной академии 13-14 мая. Также на пленарном заседании выступили заведующий кафедрой церковной истории Санкт-Петербургской духовной академии профессор протоиерей Георгий Митрофанов («“Свободная Церковь в свободном государстве” как парадоксальный результат имперского периода российской истории»), проректор по научно-богословской работе Киевской духовной академии и семинарии Владимир Бурега («Киевское христианство в имперском интерьере. XVIII век»), ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН Ирина Смирнова («Конфессиональный вектор внешней политики России: к истории взаимодействия МИДа и Св. Синода в XIX веке»), доцент кафедры «История, философия, политология и социология» Санкт-Петербургского государственного университета путей сообщения императора Александра I Андрей Фирсов («Становление ведомства православного исповедания в первой трети XIX века»). Видеозаписи всех докладов доступны на сайте СПбДА.