«Нужно искать новое познание Церкви, чтобы у неё появилось новое вдохновение жизни»
— Тема предстоящей конференции — «Соборная православная экклезиология сегодня: вера в Церковь, познание Церкви, устроение церковной жизни», то есть сама соборная экклезиология предъявлена как то, что требует определенного поиска и осмысления. Какой из этих трех аспектов (вера, познание, устроение жизни) представляется вам наиболее значимым или даже болезненным в практическом плане и для современной экклезиологической мысли?
— Среди трех аспектов, обозначенных в теме конференции — вера, познание, устроение жизни, — наиболее проблемными мне кажутся первые два. Жизнь в современной церкви как-то устраивается. И даже если это устроение не обусловлено какими-то богословскими экклезиологическими основаниями, то все же Церковь живет, и это дает надежду. А вот вопрос о вере в церковь стоит остро, поскольку различение разных реальностей Церкви — мистической, сакраментальной, исторической — не является общепринятой нормой. Между тем историческое бытие Церкви всегда оказывается провокацией, подрывом веры в неё. Но, с другой стороны, мы не можем и разделять эти уровни, и не можем говорить о том, что где-то совершенно вне истории существует святая и непорочная Церковь. И вот как поверить в Церковь, проявляющую себя в истории и продолжающую быть той неотмирной и прекрасной реальностью, о которой мы читаем в Евангелии и в других текстах Нового завета? Это сочетание Церкви исторической и мистической трудно даётся сознанию современного человека, и поэтому вера в Церковь нуждается в утверждении и обновлении. А познание Церкви, источником которого, безусловно, может быть только вера — то есть какое-то целостное, богословское глубокое размышление о реальности Церкви — тоже сейчас в дефиците. Мы помним какие-то яркие богословские высказывания о Церкви на рубеже XIX и XX веков в среде богословов, религиозных философов русской эмиграции — отца Сергия Булгакова, Николая Бердяева, но сейчас как будто такого вдохновляющего богословского слова о Церкви мы не слышим, за исключением, может быть, двух-трех имён богословов. Поэтому нужно искать какое-то новое познание Церкви и его богословски обосновывать для того, чтобы у Церкви появилось новое вдохновение жизни.
— В начале XX века в богословской мысли с особой остротой зазвучал вопрос о границах церкви, в частности в связи со стремлением христиан разных конфессий к сближению. А сейчас какой экклезиологический вопрос вы бы назвали самым главным?
— Вопрос о центре и основании собирания Церкви. Мы знаем, что в константиновский период церковной истории, когда границы церкви и государства очень тесно переплетались, государю и государственным деятелям во многом принадлежала инициатива по собиранию церкви. В ХХ веке очень громко и сильно прозвучали идеи евхаристической экклезиологии, и очень многих они вдохновили, и упование на то, что Евхаристия собирает Церковь, многих очень долго питало. Видимо сейчас мы вынуждены сказать, что эпоха евхаристического возрождения отходит в прошлое, и, следовательно, наш исторический момент должен явить новые основания для собирания Церкви. Да, мы все знаем, что Церковь собирается вокруг Христа, и так происходит во все эпохи, но в каждую историческую эпоху и, в частности, в ту эпоху, в которую мы живем сейчас, есть какие-то особые пути собирания. Я вижу, что один из таких путей связан с собиранием общин и братств. Харизматические движения в католической церкви ХХ века тоже подтверждает эту интуицию — особый дар Святого Духа, особое призвание, особое служение собирают теперь людей Церкви. Насколько этот путь собирания действительно может стать общецерковным и каким-то новым откровением Церкви XXI века — об этом, вероятно, нам предстоит поговорить на конференции.