Город Достоевского через призму мировых религий

Заканчивался праздник Рождества Христова, и мы поехали в Санкт-Петербург знакомиться с искусством и историей древних и современных религий. Сколько я ни приезжал в этот город, погода никогда не баловала. Вот и в этот раз, когда приехал уже не как турист, а как студент факультета религиоведения – зима, небо покрыто ровным слоем серых облаков, таких же серых, как и снег на земле.

Приехали рано утром. На козырьке гостиницы нас встречал вот такой симпатичный персонаж известной басни. Как говорят протестанты: «Что этим хочет мне сказать Господь?»

И вперёд по плану: Эрмитаж, Государственный музей истории религии, опять Эрмитаж, экскурсия по храмам Невского проспекта, Александро-Невская лавра… Трёхдневная программа была насыщена до предела.

Во дворе Эрмитажа я увидел скульптуру «человека, измеряющего облака». Это работа современного фламандского художника Яна Фабра. Скульптура – образ самого художника, сентиментального и романтичного, преданного своей мечте. Но это я узнал позже, когда вернулся в Москву и заглянул в интернет.

А тогда меня поразило то, что человек стоит спиной к величайшим шедеврам, созданным человеческими руками, и пытается познать то, что сотворено не человеком. Работы художников часто начинают жить своей жизнью и открывают нам гораздо больше, чем задумал их автор.

Оказывается, и сам дворец, и те сокровища, которые он хранит, могут значить очень мало или вообще ничего не значить по сравнению с той силой, что «возводит облака от края земли, творит молнии при дожде, изводит ветер из хранилищ Своих» (Пс 134:7).

Восточная архитектура, изящество линий и яркость красок – всё это поражает и заставляет восхищаться талантом тех людей, которые всё это сотворили.

Моё внимание привлёк небольшой светильник справа от ниши, где хранятся свитки Торы, прикрытой занавесом. Это нер тамид – «неугасимый светильник», символическое напоминание о меноре, некогда постоянно горевшей в Храме. Согласно некоторым интерпретациям, нер тамид символизирует также постоянное Божественное присутствие (Шаб. 22б), «… ибо свет – повеления Твои на земле».

Его слабо мерцающий свет терялся среди великолепия зала и яркого освещения. 

Дацан издали напоминает одиноко стоящую крепостную башню, а когда наступила ночь, он «превратился» в таинственный дворец из восточных сказок. Есть в нём что-то таинственно-пугающее и загадочно-притягательное.

В углу территории храма находится вот такое экзотическое сооружение, это хурдэ – буддийские молитвенные барабаны. Их тихое шероховатое вращение приносит умиротворение и покой в сердца людей, дарит гармонию окружающему миру, усмиряя местных духов.

Для большинства из нас, пришедших учиться на факультет религиоведения, главная цель – лучше понимать основания других мировоззрений, лучше понимать другого чтобы качественнее и глубже общаться.

За время обучения мы знакомились с многообразным религиозным опытом человечества, с историей человеческого духа, но именно в поездке была возможность встретиться и пообщаться с представителями религий, которые мы изучали на лекциях, и через это лучше понять их дух и смысл.

Во время прогулки по протестантскому Петербургу мы встретили в лютеранской церкви шведского пастора, с которым даже удалось поговорить по-шведски, выслушали буддийскую проповедь в дацане, а в синагоге пообщались с кантором, который изложил нам краткий курс иудаизма.

Правда, должна сказать, что в отличие от иудаизма, знания о котором после экскурсии актуализировались и собрались в некую целостность (надо отдать должное глубоким и интересным лекциям Бориса Евгеньевича Рашковского), буддизм у меня еще больше «рассыпался» на множество разных возможностей – интерпретаций и адаптаций, приспособленных к разным культурным запросам. Это действительно психологические и философские практики, предполагающие очень хорошее знание природы человека. И более глубоко образованные учителя могут это знание преподносить более качественно, хотя можно встретить (как, впрочем, и в православии, и в любой религиозной традиции) и «религиозный продукт» для народного, бытового языческого потребления, для всех, кто жаждет немножко улучшить свою жизнь.

На меня произвели сильное впечатление зал древнерусской иконы в Русском музее, где была возможность пообщаться с однокурсниками и со студентами первого курса, поделиться своим восприятием, и Музей истории религии, где рассказ начинается с первых следов человеческой духовности – наскальных росписей, которые представляют какое-то совершенство линий, графики и свидетельствуют о том, что образное мышление было присуще человеку уже на самой заре нашей истории.

Настоящий подарок ждал нас в «храме искусств» Эрмитаже – старший научный сотрудник и хранитель Отдела античного мира Людмила Ивановна Давыдова провела нас по залам античной скульптуры, и московская суета окончательно отступила. Это была не экскурсия, а действительно встреча с античностью, живой рассказ, глубокое и одновременно доступное развитие смыслов, восстанавливающих связь времён и эпох. Для кого-то античная скульптура впервые заговорила в римских копиях. А ещё было удивительно и нелегко представить, каким бы было наше восприятие античных памятников, сохрани они свою первоначальную полихромную раскраску.

Римские портреты, не оставляли меня равнодушной и в зале Пушкинского музея, но здесь собрана уникальная большая коллекция. Притягивают они тем, что воплощают не идеализированный образ, созданный для богов, а индивидуальные личностные черты и переживания конкретной судьбы, говорящей и с современном человеком. Очень тронул портрет императора Бальбина (III век) – предчувствие надвигающейся трагедии наполняет это немолодое, даже обрюзгшее растерянное лицо, – а также образ хрупкой ранимой души в портрете сириянки (II век).

В последний день мы посетили Никольское кладбище Александро-Невской лавры, поклонились могилам людей, чей путь и духовный опыт нам особенно дороги: архиепископа Михаила (Мудьюгина), священномученика Вениамина (Казанского) и митрополита Никодима (Ротова). Владыка Вениамин, возглавлявший епархию в годы гонений, сумел объединить народ вокруг Христа и уберечь Лавру от разорения. Руководитель нашей поездки и декан факультета религиоведения Маргарита Васильевна Шилкина помогла нам вспомнить историю Александро-Невского братства и рассказала о владыке Михаиле, чьи духовные корни связаны с этим братством. Историю защиты Лавры он застал двенадцатилетним мальчиком и стал свидетелем многих важных событий. Он был одним из первых духовных попечителей и большим другом Свято-Филаретовского института, принимал участие в первой конференции СФИ. Светло и радостно было петь владыке Михаилу «Вечную память». В этот момент к нашей молитве присоединилась женщина, много лет ухаживающая за его могилой, поддерживающая огонь лампадки.