Записка дороже корочки?

С какими вызовами сталкиваются современные университеты в борьбе за свободу гуманитарного знания и образовательного процесса, обсуждали представители академического сообщества на недавнем семинаре в Свято-Филаретовском институте.

Известная фраза «университет – территория свободы» недаром так закрепилась в сознании, хотя в университетах становится всё труднее со свободой. На неё посягают цензура и государственная идеология, конъюнктура рынка с её упрощённым массовым запросом, проверки не только образовательных, но и других органов типа пожарной охраны. Можно сказать, что свобода зависит от бюджета, но вопрос вопросов, можно ли назвать наши самые богатые вузы самыми свободными. И всё-таки невозможно отделаться от мысли, что университетское образование порождено свободой, немыслимо без свободы и в нормальном случае производит свободу.

Когда-то университеты не были даже привязаны к определённому месту. «В Средние века это были просто корпорации профессоров и студентов, которые могли, как пчелиный рой, перелетать из одного города в другой – например, если не складывались отношения с церковными или светскими властями, – говорит доктор исторических наук Алексей Мазуров, в начале 2020 года занявший пост ректора Свято-Филаретовского института после многолетнего опыта возглавления государственного вуза. – Город, где появлялся университет, приобретал особый статус и прирастал учёной элитой».

Сейчас государственные университеты превратились в огромные бюрократические машины, в которых часто главный акцент ставится вовсе не на образовании, а на борьбе за показатели, гранты, статусы. «Это ставит телегу впереди лошади, – добавляет Алексей Мазуров. – Во многих государственных вузах профессорско-преподавательские корпорации обескуражены, чувствуют обессмысливание своей деятельности, а студенты нередко воспринимают университет как “пост-школу”, необходимость получить корочку».

Хотя многие по инерции воспринимают диплом вуза без государственной аккредитации как что-то кустарное, сегодня авторитетная экспертиза качества образования всё более делается прерогативой профессионального сообщества. «Мой товарищ с университетских лет Денис Драгунский как-то мимоходом заметил, что приближается время, когда в академической коммуникации записка на салфетке от одного коллеги другому с рекомендацией талантливого и трудолюбивого студента будет гораздо важнее, чем официальная корочка трижды лицензированного вуза», – говорит доктор филологических наук Гасан Гусейнов, в сентябре оставивший Высшую школу экономики и основавший вместе с другими бывшими преподавателями Вышки Свободный университет. Это неформальное образовательное сообщество, своего рода «академический кооператив», ставящий своей задачей, по выражению Кирилла Мартынова, «выстроить университет заново, избавив преподавателей от всякого административного диктата».

Но административный диктат – не единственное, что давит на университетскую свободу. С одной стороны, подавляющая часть населения у нас так бедна, что не имеют даже компьютеров, чтобы учиться онлайн, не говоря уже о знании английского, дающего доступ в международное академическое сообщество. С другой стороны, все чувствуют свою незащищённость во всё усложняющемся мире и думают, что без образования, а особенно без диплома, беззащитны они сами и их дети. На этом фоне ценность высшего образования всё больше связывается с ожиданием социальных гарантий: стабильности, статуса, хорошей работы, которую должен обеспечить диплом, – а не собственно интересом к знанию и жаждой смысла и творчества.

По мнению Гасана Гусейнова, люди «зажаты между концепциями выживания и безопасности». «Паранойя безопасности – это не та безопасность, о которой пекутся нормальные люди, – поясняет он. – Это идея тех, кто мыслит в категориях спецопераций по обеспечению безопасности, желание спрятать всех в каком-нибудь месте, где мы все будем защищены».

Пандемия показала большое несовершенство идеи, долго владевшей умами, что онлайн-обучение легко и дёшево может тиражироваться. «Многие администраторы образования до сих пор уверены, что можно кормить студентов какими-то “консервами”, – говорит Гасан Гусейнов. – Но если я сейчас своих лучших студентов посажу перед записью двухчасовой беседы Карла Поппера и Конрада Лоренца конца 70-х годов, которая длится примерно как интервью Навальных с Дудём, только представляет собой несравненно более содержательный разговор, я знаю, что через полчаса лишь двое-трое смогут следовать дальше за развитием мысли».

Проблема записанных курсов упирается и в фактор личного общения – потребность в живой реакции преподавателя на вербальный или невербальный запрос аудитории. «Как говорят мои студенты: когда я профессора в коридоре остановил и три минуты за локоток подержался, это мне даёт больше, чем три пары на удалёнке, возвращайте уж нас обратно, – рассказывает ректор Московской высшей школы социальных и экономических наук кандидат искусствоведения Сергей Зуев. – В этом смысле основное ядро, содержание, которое выносят наши студенты – это атмосфера в наших институциях, некий неписаный этический кодекс».

Идея академического кооператива, заложенная в основу Свободного университета, – попытка поправить сбитый прицел в образовании. Это касается и критериев приёма абитуриентов – чтобы принимать мотивированных и реально заинтересованных в знаниях, а не просто тех, у кого есть деньги и связи, и финансирования – в котором могут принимать участие выпускники, поддерживая альма-матер, и формирования учебных групп – которые не должны быть слишком большими, и выбора подхода к преподаванию.

Вместе с тем, присутствие университета в государственной системе образования даёт больше возможностей для этического и интеллектуального влияния на общество, хотя, конечно, и создаёт больше трудностей для самого вуза, считает первый проректор Свято-Филаретовского института Дмитрий Гасак. «Та система требований, которая создаётся государством, заставляет вузы всё время балансировать между выполнением всех требований и поиском возможностей для ведения учебного процесса и научной деятельности исходя из выбранных приоритетов и своей образовательной модели, – говорит Дмитрий Гасак. – И понятно, что в какой-то момент перед любым серьёзным вузом встаёт вопрос, оправдана ли эта трудоёмкая борьба за соответствие государственным стандартам и не оборачивается ли она ущербом для той традиции, которую школа в себе несёт, особенно если её признают и в российском академическом сообществе, и на международном уровне». 

По мнению Алексея Мазурова, свободное образование прежде всего связано с осмысленной траекторией студента: «У нас в Свято-Филаретовском институте, в основном, получают второе образование, то есть учиться приходят уже состоявшиеся зрелые люди, они знают, зачем пришли. Я десять лет был председателем Государственной аттестационной комиссии в этом вузе, и за это время мне удалось оценить опыт свободы и мотивированности студентов и преподавателей, как приятно с ними работать».

Доктор философии Олег Хархордин, профессор факультета политических наук Европейского университета в Санкт-Петербурге, с 2009 по 2017 годы занимавший пост ректора этого университета, связывает вопрос академической свободы со «свободой отдельного учёного производить, распространять и обсуждать знание без давления со стороны руководства данного университета».

По мнению Олега Хархордина, интересен американский опыт, где начиная с 30-х годов прошлого столетия проблему независимости учёных постарались решить кардинально. Многие университеты США и Канады стали предоставлять именитым профессорам пожизненный контракт (tenure system), не оставляющий за администрацией права на их увольнение ни за какие высказанные ими на лекциях научные взгляды.

«И если для Гарварда не стоит проблема давления на профессора со стороны властей, то давление общественного мнения, как и ограничение со стороны непосредственного руководства – декана, провоста, президента университета, продолжает существовать, – говорит Олег Хархордин. – Всегда найдутся два профессора, которые говорят, что отвергнутая наукой теория флогистона, наряду с теорией кислородного горения, имеет право на жизнь. И при отсутствии тэнуры коллеги им спокойно зажимают рот, их не любят звать на ужин, просто выживают из организации, они не могут проводить свои контринтуитивные суждения, потому что общественное мнение и тиранию большинства никто не отменял».

Развитие системы постоянных позиций в нашей ситуации также могло бы способствовать и научному креативу внутри существующих университетов, и защите профессоров от политического, морального, административного давления, если такое происходит, уверен Олег Хархордин. «Обеспечение независимости профессора внутри обычного госуниверситета – это то, от чего зависит судьба российского образования», – считает он.

В частных университетах проводить политику академической свободы для профессоров можно эффективнее, чем в государственных, но процент этих частных вузов ничтожен. «Да и там тоже нужна защита профессора от давления администрации иного рода, когда ему говорит: не вздумай ставить двойки, студентов надо производить массово, лекции должны быть весёлые, а не умные и сложные. Это тоже давление, хоть и другого типа, – говорит Олег Хархордин. – Так что частный университет как таковой – не панацея. Если только это не частный университет с международной репутацией, которую не хочется подрывать».