Мирный атом богословия

В публикацию вошли интервью с заслуженным профессором Свято-Владимирской православной духовной семинарии в Нью-Йорке протоиереем Джоном Эриксоном и ректором Свято-Филаретовского православно-христианского института священником Георгием Кочетковым. 

Протоиерей Джон Эриксон: Думаю, что важнейшие богословские проблемы связаны с изменениями в современном образе мыслей и жизни. До недавнего времени богословие прежде всего предполагало хорошее знание прошлого, истории, иногда языков – ему был более присущ такой исторический подход. Это и сейчас значимо, но не всегда достаточно, чтобы быть убедительными в христианском провозвестии, как того требует время. До современного человека довольно трудно достучаться. Сейчас столько возможностей, столько источников и средств информации, которые увлекают и растаскивают людей, препятствуя целостному восприятию своей веры.

В современном православном богословии порой сталкиваются две крайние тенденции. С одной стороны, есть интерес к православию в других странах, который может быть связан с широкими экуменическими взглядами, особенно если есть общение с другими христианами, представление об их трудностях и радостях. Но в то же время есть и опасность замкнуться на себе в упоении своим «святым православием», отрезать себя, свой народ или свою страну от других. Это один из соблазнов современного православия. В США можно встретить обе тенденции. Боюсь, слишком часто православным нравилось воевать друг с другом. Почему-то всегда оказывалось очень легко назвать другого еретиком. Моя надежда в том, что мы не будем впадать в эти искушения и что у нас, православных, будет больше возможностей для сотрудничества и узнавания друг друга, с тем чтобы мы не бросались словами на Интернет-сайтах, а общались вживую. Казалось бы, это должно быть так легко верующим, но в жизни это получается не всегда.

Другой важный вопрос касается образования. И дело даже не в том, чтобы студенты-теологи и вообще все, кто вовлечён в церковную жизнь, могли получать хорошую подготовку в богословских академиях по разным направлениям: Священному писанию, церковному богослужению, проповедничеству. Важнее иметь подлинное общение в реальной церковной жизни вместо того, чтобы образовывать различные круги по богословским интересам или группировки внутри этих кружков, отстаивающие ту или иную точку зрения. Без общения всё это отдаляет нас друг от друга, а не сближает.

Священник Георгий Кочетков: На этот вопрос трудно ответить, потому что не очень ясно, что такое современное богословие – на что оно опирается, из чего исходит и на что направлено. Я лично уверен, что сейчас творческое, фонтанирующее, благодатное богословие найти трудно. После достижений XX века в православной, католической и некоторых протестантских церквах, после такого прорыва в библеистике, истории церкви, экклезиологии¹, пневматологии² и даже патерологии³ – сложно сказать что-то новое. С одной стороны, традиционное, прежде бывшее в церкви богословие сузилось в своих границах, а с другой – расширилось. Всё называется богословием – и литургическое богословие, и пастырское богословие, и сравнительное, и учение о человеке – антропологию – тоже иногда называют богословием.

Антропология сейчас – как раз самая горячая тема в церкви и очень перспективная часть христианского наследия, но к сожалению, мало освоенная. Перед христианством стоит фундаментальная задача – переложить весь свой традиционный, старинный знаковый и лингвистический багаж древней мудрости с языка эллинистической онтологии на язык современной философской и богословской антропологии. Теперь всё надо пересмотреть, отправляясь от человека. Раньше говорили как бы с точки зрения вечности и с точки зрения Бога, под этим часто подразумевая онтологию божественной жизни. А сейчас нужно говорить совершенно по-другому – на экзистенциальном языке богочеловеческого опыта, насколько он нам доступен, насколько он нам понятен и известен, для нас вразумителен.

Очень не хватает нового взгляда на человека, не хватает богословия, которое отвечало бы на современные запросы жизни, которое могло бы питать современных людей. Оно должно питать и высший разум, к которому человек приобщён через божественный Логос, и дух, который также может быть в человеке чисто человеческим, а может быть и богочеловеческим.

Какие-то прорывы здесь уже были в истории богословской мысли. Может быть, не много. На одних святых отцах здесь, прямо скажем, далеко не уедешь. На Священном писании – в общем, тоже. Потому что хоть в нём и говорится о каких-то важнейших вещах, касающихся человека как личности и человеческого собрания, являющего соборность и коммюнотарность, какие бы ни были здесь прорывы – этого ещё не достаточно. Недостаточна даже терминология, она не вся ещё выработана, она только рождается. И здесь приходится возвращаться, например, к открытиям христианских мистиков и антропологов, тех людей, которые уже начинали познавать Бога, отправляясь от человека.

Надо собрать и привести в какую-то систему имеющийся опыт, особенно накопленный с середины XIX века, с зарождения экзистенциализма в работах Кьеркегора и Хомякова, Достоевского и Бердяева и некоторых других. Такую попытку мне пришлось совершать при изложении основ учения о человеке в катехизическом, точнее в мистагогическом ключе. Это, конечно, не может быть отождествлено ни с академическим, ни тем более со схоластическим богословием. И делая какие-то небольшие наброски, написав небольшую книжку⁴ на эту тему, я понял масштаб этих задач и как много предстоит сделать. Пока ещё нельзя считать сформировавшимися даже основные категории христианской мысли, которая отправляется от человека, от экзистенциального опыта Церкви, базируется на началах личностности и соборности. 

Протоиерей Джон Эриксон: Я надеюсь, что современная богословская мысль сохраняет и сохранит историческое преемство с традицией. Во многих частях мира, судя по всему, останутся значимыми исследования в области Священного писания. Когда некоторое время назад я преподавал в православной семинарии в Африке, то едва ли не единственное, в чём я мог быть точно уверен – что у каждого студента есть экземпляр Библии. Похоже, что сохранится и традиция проповедовать на Евангелие, читаемое в этот день, хотя и пример святых, конечно, тоже может быть плодотворной темой для проповеди и просвещения. Но от чего бы ни отталкивался проповедник, если его цель – только исправить наше поведение, или похвалить наши церковные учреждения, или впечатлить нас важностью послушания, то за такой верой не всегда хочется следовать, хотя именно на этом нередко делают акцент, культивируя на деле гордыню и самоправедность. Вместо этого, я полагаю, нам во все времена важно иметь смирение, осознавая свою вину перед Богом и Его милость. Нам хорошо избегать искушения фарисея и соотносить себя в обществе больше с «мытарями», с маргинальными слоями, с людьми, имеющими разные зависимости, с теми, кого притесняют.

Думаю, для того чтобы богословское познание могло реально влиять на человека, ему необходимо участвовать в церковной жизни. Особенно это касается молодых людей. Недостаточно просто хорошо знать катехизис, хотя это, может, и небесполезно. Важнее церковное общение, участие в жизни людей, которые не имеют того, что есть у тебя. Причём участие не только финансовое, но настоящее человеческое попечение о них. Скажем, в молодости я был не очень спортивным, но зато очень любил читать – я мог бы читать где угодно. Но наибольшую радость мне доставляло читать слепым или тем, кто совсем плохо видит. Это такая радость – доставить радость кому-то ещё. Думаю, это принципиально важный опыт, особенно для молодых людей. Когда ты молод, то легко берёшься за любое дело, но если ты замкнут только на себе или своих идеях, то толку от этого мало.

Другое искушение, которое усиливается со временем, связано с тем, что мы существуем как бы в искусственном мире, плохо соотносясь с реальностью. Мы живём в очень быстром темпе, так что наша жизнь напоминает стойку ресепшн: вас кому-то представляют, вы пожимаете руку и называете своё имя, а человек уже смотрит в другую сторону, чтобы поздороваться со следующим гостем и, возможно, уже выслушивает краткую информацию о нём. Есть замечательное высказывание святого Бенедикта Нурсийского: «Делай то, что делаешь». Иначе говоря, будь с теми, кто рядом с тобой в настоящий момент. Не переживай о ситуации, а проживай её. Не говори потом: «я должен был сказать вот это», «нужно было рассказать этому человеку о…». В результате мы живём в гипотетическом мире, в мире «если бы», и это совсем не тот реальный мир, который существует здесь и сейчас и который дал нам Бог.

В наши дни это особое искушение – жить воображаемой жизнью. Заметную роль в этом играют СМИ. Я думаю, что особенно помочь нам здесь может общение с теми, кто не похож на нас своим образом мысли, внешностью или чем-то ещё, кто находится вне зоны нашего комфорта. От них мы и можем чему-то научиться не так, как мы привыкли, а через встречу с опытом реального человеческого существа. Да, иногда повреждённого человеческого существа, но это лишь лучше помогает нам понять, что мы все повреждены, и если ещё живём, то только по милости Божьей. Мы несомненно нуждаемся в Божьей помощи и Божьей руке, поддерживающей нас, и это нас отличает от тех, кто просто хорошо наставлен в истинах православия, знает, сколько раз нужно накладывать крестное знамение и как нужно поститься. Ведь сумма этих сведений не открывает православной христианской жизни её в полноте.

Священник Георгий Кочетков: Оказывает, конечно. Правда, не всегда ясно, положительное это влияние или отрицательное – бывает по-разному. Когда богословием пользуются люди фундаменталистской, «фарисейской» настроенности или, наоборот, «саддукейской», то есть модернистской, оторванной от корней христианской традиции, то это всегда скорее негативное влияние. И мы видим, что на сегодняшний день это основной тренд во всех церквах: и в православных, и в католической, и в протестантских. И это очень жаль. Иногда хочется сказать: давайте отменим богословие, давайте его отложим в сторону, пока не научимся преодолевать в себе фарисейство и саддукейство, фундаментализм и модернизм, пока не обретем прочный фундамент в своей церковной жизни, пока не обретем опыт раскрытия в себе личностного и соборного начала.

Но всё-таки иногда богословие что-то меняет к лучшему. Особенно когда обращаются к опыту второй половины XIX, XX, начала XXI века. Прежде всего я имею в виду экклезиологию отца Николая Афанасьева, богословие отца Сергия Булгакова, экзистенциальную философию Николая Бердяева, из более позднего – наследие отца Александра Шмемана, отца Иоанна Мейендорфа и их круга. Из тех, кто жил в нашей стране, это можно в большой степени отнести к наследию Сергея Аверинцева. Это было что-то живое, что не могло не оказывать положительного влияния, хоть это влияние и невелико. В наследии деятелей русского религиозно-философского возрождения второй половины XIX и XX века, конечно, содержится значительно больше. Мы ещё очень мало что из этого усвоили и тем более с трудом идём вперед, иногда скорее наоборот – идём назад, потому что плохо понимаем это наследие и плохо его знаем. А оно должно распространиться, потому что это на самом деле всемирное наследие. Но его влияние невелико именно потому, что, во-первых, в православии очень сильны фундаменталистские тенденции, а на западе – секуляристские, а во-вторых, потому что сейчас время не очень творческое.

Люди плохо знают и воспринимают наследие великих русских мыслителей, философов и богословов, а оно могло бы сыграть очень положительную роль в сближении всех христиан – не просто в сфере формальных дипломатических богословских договоренностей, а по существу дела. Может быть, на этом пути придётся признать, что богочеловеческие истины могут быть выражены по-разному. Главное – чтобы дух и смысл был тот же, тогда мы объединяемся во Христе и в Духе Святом, тогда мы объединяемся и в Церкви. Пора освободиться и от формализации, и от политизации богословских взглядов и учений, которым даётся зеленый свет в церковной действительности. Нужно поставить перед собой задачу преодолеть внутреннее разделение, существующее в церкви, когда формулы у всех одни, а дух и смысл жизни разные. И Бог всем в помощь на этом пути!