Сравнение образа человека в современной православной и иудейской проповеди

Христианство возникло в религиозном контексте иудаизма времен Второго Храма: сам Иисус Христос, его апостолы и все другие библейские персонажи были по рождению и воспитанию иудеями. Но уже в Новом Завете ведется полемика с «иудействующими», а Иоанн Златоуст в своих проповедях критикует иудаизм. Принципиальные различия между христианством и иудаизмом — в следующем: во-первых, в христианской традиции на всех людях после грехопадения лежит первородный грех, который следует искупить крещением. А согласно представлению иудаизма, всякий человек рождается невинным и сам делает свой нравственный выбор — грешить или не грешить. Во-вторых, в иудаизме Иисус не признается Мессией, а в христианстве смерть Иисуса — логическое завершение ветхозаветного пророчества о Мессии. В иудаизме также отсутствует мотив того, что Иисус умер за грехи людей — каждому человеку предстоит спастись посредством своих поступков.

 Один из наиболее известных специалистов по теории гомилетики, архиепископ Аверкий Таушев, ссылается на Амфитеатрова и прот. Фаворова, называющих проповедь "церковным собеседованием" [1], таким образом указывая на диалогичный характер проповеди. Но Таушев считает такое определение неполным и неточным. Аверкий Таушев утверждает, что сущность проповеди со временем меняется: если в первые времена христианства слушатели вступали в беседу с главным наставником, прося у него совета, разъяснения, и предлагая свои идеи, (в переводе с греческого слово «омилия», от которого и произошло название искусства проповеди, «гомилетика», и означает «беседа»), то сейчас проповедь утратила свой диалогичный характер.

Таким образом, проповедь — это текст, предлагаемый проповедником от лица определенной конфессии и содержащий ее учение, предназначенный для изменения сознания и поведения слушающего и реализуемый через соответствующие стратегии и тактики, которые диктуют выбор языковых средств с необходимым значением. Целью ее является пробуждение в «необращенном» веры и желания присоединиться к конфессии проповедника, тогда как церковная разновидность направлена на поддержание и усиление веры «обращенного» и вдохновение его следовать заповедям религии. [2]

 Перейдем же к непосредственному анализу. Здесь мы приведем несколько примеров того, как в своих проповедях Борель и Сурожский описывают человека.

Во-первых, следует сказать о взаимоотношениях Человека и Бога. Александр Борель и Антоний Сурожский сходятся в том, что Бог любит Человека: «Творец никогда не переставал проявлять Свою благосклонность к человеку, даже если человек далеко не всегда это принимал» — пишет Борель в проповеди «Шхина». [3] То же мы найдем и у Сурожского: «И вдруг я обнаружил, что Бог относится к человеку с глубочайшим уважением, относится к нему не как хозяин к рабу, не как языческий бог к людям, которые ему подвластны, но совершенно по-иному, — и это меня поразило в притче о блудном сыне». [4]

Александр Борель объясняет, как Человек может соединиться с Богом: «Слава Бога — это та сущность, которая соединяет нас с Творцом в одном целом. Это живой фундамент престола Творца и это тот источник, из которого мы имеем жизнь в присутствие Творца, в Его мире». [5] Иными словами, если ты веруешь и славишь Б-га, ты тем самым прикасаешься к нему и он видит тебя. В беседе Сурожского «Встреча с Богом живым» содержится эта идея, но слегка в измененном виде — соединение человека и Бога происходит через образ Христа (для иудейской традиции это не характерно): «Я думаю, что одна из самых убедительных картин, один из самых убедительных образов был дан в свое время святым Максимом Исповедником. Он говорит , что соединение человека и Бога , Божества и человечества во Христе можно уподобить соединению огня и железа при закаливании меча. Мы вкладываем меч в огонь — холодным, серым, без блеска, а вынимаем — горящим огнем. Что же случилось? Жар пронизал железо так, что, по слову Максима Исповедника, теперь можно резать огнем и жечь железом. Если не представлять Бога существом физически нам подобным, тогда мы можем так думать о воплощении».[6]

Антоний Сурожский считает изгнание Адама и Евы из Рая катастрофой: «Падение Адама и Евы разрушило изначальный порядок отношений между Творцом и творением. Человек, отступив от Бога и нарушив единство своей воли с волей Божественной, познает эту последнюю уже как власть и могущество, действующее на него извне; воля человека уже не сливается беспрепятственно с волей своего Создателя: послушание приняло характер подчиненности». [7]

А по мнению Александра Бореля, Б-г действительно любит нас, несмотря на совершенное Адамом и Евой грехопадение: «Когда человек осознает то, что главная сущность человека никуда со временем не исчезла и та сила, которую Творец вложил в человека действенна и сегодня, то меняется и отношение этого человека к окружающему его миру». [8]

Отсутствие на нас «печати первородного греха» соотносится в иудаизме с трактовкой личности Иисуса Христа не как Искупителя, а как Пророка.

Александр Борель утверждает, что для того, чтобы стать ближе к Творцу, следует освободиться от мирского, приняв Завет, которым Творец защитил народ Израиля: «в нашей жизни должно произойти то же, что и во время творения и во время выхода евреев из рабства. Т.е. мы должны обрести свободу от этого мира и то духовное начало, которое в нас вложено должно воплотиться в реальность в нашей жизни и этот промежуток времени, определенный для реальности духовного воплощения в нашей жизни называется «Субботство». [9] Иными словами, чтобы познать Его, нам нужно освободиться от Мира и воплотить Душу.

А теперь рассмотрим, что же говорит Антоний Сурожский об освобождении человеческой души: он делает акцент не на освобождении от Мира, не на Отречении, а на осознании, прозрении:

«...вспоминается слепой Вартимей, которого Господь исцелил от приобретенной слепоты. Таковы и мы; мы не слепы от рождения, — мы делаемся слепыми, потому что видимое нам закрывает взор к невидимому. (…) Но мы должны также научиться видеть в себе образ Божий, ту святыню, которую вложил в нас Господь и которую мы должны уберечь, укрепить, которой мы должны дать воссиять полным светом через подвиг всей жизни». [10]

От свободы духа самое время перейти к свободе выбора. Александр Борель рассматривает вопрос человеческого выбора очень либерально: «У каждого человека определен свой выбор. Если этот выбор еще не определен у человека, то это дело времени. Если человек не определяет свой путь, то это за него делает кто-то другой и это кто угодно, только не Творец. То право, которое Творец определил для человека, оно неизменно. Человеку дано право выбора и это право Бог уважает. Именно это право дает человеку выбрать тот путь, по которому он может достичь определенной цели». [11] Я понимаю эту цитату следующим образом: самое главное проявление любви и уважения Бога к человеку — возможность иметь свою собственную совесть, быть свободным. Ведь если бы мы совершали поступки не по своей воле, то ни грех, ни добродетель не имели бы той ценности, что есть у них. Бог любит Человека Свободного! Сходную этическую концепцию мы встречаем и у Сурожского: она выражена в форме истории-воспоминания: «...Его звали отец Георгий Шумкин. Он был священником нашего детского лагеря. И нас, всех мальчиков поражало, в нем то, что он умел нас всех любить без разбора. Когда мы были хорошими, его любовь была ликующей радостью. Когда мы отпадали от благодати, делались плохими, его любовь не менялась, но она делалась острой болью, которая нас оздоровляла и нас меняла. (...) Бог нас любит именно так. Он ликует, и Он умирает на кресте. Острая боль в сердце отца Георгия стала возрождением нашим и возрождением других людей. Многие из нас переменились от того, что не могли вытерпеть, видя его страдания». [12] И Борель, и Сурожский сходятся в том, что настоящая Любовь к Человеку остается любовью, пусть мы даже и отпадаем от благодати. Наверное, создавая нас, Г-сподь мог легко бы создать нас идеальными, совершающими только хорошие поступки. Но тем мы и сильны, и слабы — мы соединяем в себе небесное, земное и демоническое.

 Путь человека на земле — конечен. Ведь за гробом нас ждет жизнь вечная. Так учит и православие, и иудаизм. Век человека на земле недолог.

Вот как описывает путь человека Александр Борель:

«Рассказывают, что однажды известный еврейский богач Высоцкий посетил в Радине Хафец Хаима. Он знал, конечно, что Хафец Хаим — не самый состоятельный человек, и все-таки поразился бедности жилища прославленного мудреца.

-  Э-э, простите, — растерялся он, — а где же ваша мебель? 
– А ваша? — вместо ответа спросил Хафец Хаим.
– Но ведь я в дороге, я здесь временно…
– Вот и я временно, — улыбнулся Хафец Хаим. [13]

Герой этой притчи, странник, символизирует преходящесть нашей жизни и учит смирению: зачем волноваться из-за бытовых проблем, если вся наша жизнь — лишь путь дальше, к Б-гу. Не следует роптать на временные трудности, если мы находимся в пути. Следует лишь помнить о высших целях. А на земле главная добродетель — смирение. Так считает и герой притчи Антония Сурожского:

«Есть рассказ о том, как старец дал приказание окружающим его другим монахам издеваться над новопришедшим, которого он ценил и которого хотел воспитать до предела его возможностей. Когда он пришел в церковь, над ним стали надругиваться и выгонять: "Как ты смеешь такой, какой ты есть, вступать в храм Божий?" Он ушел. Старец его спросил, что он почувствовал. Он сказал, что почувствовал гнев, который он выразил грозными ругательствами и словами. Через неделю повторилось то же самое. Но послушник всю эту неделю задумывался о том, что над ним совершалось и что в нем происходило. И когда снова случилось то же самое, он вышел из храма. Когда старец его спросил, что в нем происходило, когда его гнали, он ответил, что он разгневался, но смолчал. И когда в третий раз это случилось, он старцу ответил, что он смолчал, но и не разгневался. [14] Герой этой притчи научился смиренно, безропотно принимать всё то, что с ним происходит на земле. Ему требовалось сходить в церковь — он и ходил, невзирая на насмешки окружающих, ведь главное — то, что ждет за гробом.

 Последней парой примеров в нашей работе станет сравнение двух образов праведников — ведь именно праведник — это тот идеал, к которому может и должен стремиться каждый верующий. Александр Борель рассказывает нам об Иакове, первом руководителе первой церкви (Мессианской общины) в мире, которую создал Творец и благословил через Мессию Иисуса:

«Это брат по матери Иисуса, который избрал для себя затворничество и посвятил себя в Назореи (Чис.6 гл.). По преданию и разного рода историческим документам ранней церкви, Иаков проводил не менее чем 6 часов, стоя на коленях в молитве в Храме, куда его беспрепятственно допускали, прекрасно зная о том, что он возглавляет Мессианскую общину (…) Но чтобы не говорили историки, Иаков был действительно помазан Богом и это помазание было явным. То, чему он учит в единственном, сохранившемся до наших дней послании к Мессианским евреям находящимся в рассеянии, касается и тех, в наши дни, кто хочет найти очень близкие отношения с Богом, не на словах, а на деле и получить те благословения, которые определил Сам Творец».

 Итак, чему же учит Иаков? Прежде всего, Иаков учит евреев радоваться, даже когда те находятся в изгнании, в рассеянии. Также — заботиться не только о себе, но и о других, просить у Бога мудрости. В общем, знакомые нам ценности. Но было в учении Иакова и то, что действительно меня поразило: «С великою радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения, зная, что испытание вашей веры производит терпение; терпение же должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка». То есть, в отличие от православной морали, (а еще более это выражено в протестантской), не следует специально бежать от радостей.

Вот какие добродетели мы встречаем у Иакова — ум, стойкость, умение радоваться простым вещам, заботиться друг о друге, не бояться искуса, но и не бояться быть совершенным.

 Что же касается Антония Сурожского, он в ходе своей беседы [15] «Человек перед Богом», создает удивительно человечный, гораздо более живой, чем у Александра Бореля, образ праведника: «У епископа Феофана Затворника есть поразительное письмо, где он описывает, как он привыкал к затвору. Нам всегда кажется: он святой, ему туда и хотелось. В каком-то смысле так оно и есть, но когда он начал к этому приближаться, оказалось, что это совершенно не так просто». Далее постепенно описывается привыкание Феофана к затворничеству: «Он пошел в монастырь и сначала позволял себе ходить по монастырю, выходить из кельи, подниматься на стены и смотреть на русскую равнину. Потом он себе положил никогда больше не подниматься на стену и не смотреть наружу; вдруг весь мир закрылся стеной, и он обнаружил, что его душа по ту сторону стены, что она не умещается в пределах монастыря, что ему хочется видеть простор, ему хочется дышать ветром, который приходит через просторы русские». Видите, Затворнику действительно тяжело дается его затвор: «Когда к этому привык, еще ограничил себя, и так постепенно он закрыл за собой келью на двадцать восемь лет. Но это заняло у него долгое время; нам только кажется, что это не так трудно». Антоний Сурожский делает акцент на том, что затворничество, да и вообще вера в целом, это не внешнее лишение себя каких-то удобств, а неустанная работа над силой собственного духа, что подвластно человеку: «Найти простор в этой комнате можно, только если живешь в своем сердце, которое еще меньше; тогда комната будет громадная; но если внутрь себя не войти, то весь мир мал». [16]

 Заключение

Мы рассмотрели теоретические аспекты гомилетики, а также некоторые базовые различия между христианством и иудаизмом. В работе были проанализированы несколько проповедей, сюжеты которых отражали не только разницу в церковных канонах, но и разницу в современном менталитете верующих этих двух конфессий.

[1] Руководство по гомилетике. Архиепископ Аверкий (Таушев) http://www.holytrinitymission.org/books/russian/gomiletika_averky.htm#_Toc502509602

[2] А.Д. Самойлова. Местоимение как средство речевого воздействия в миссионерской разновидности проповеднического дискурса.

[3] Александр Борель. Шхина. http://tikvaisrael.com/art_bshina.html

[4] Митрополит Антоний Сурожский. Бог уважает человека. Евангельская газета «Мирт». http://gazeta.mirt.ru/?2-4-593--1

[5] Александр Борель. Престол Славы. http://tikvaisrael.com/art_bprestol.html

[6] Митрополит Антоний Сурожский. Встреча с Богом живым. http://www.mitras.ru/voidu/voidu.htm

[7] Митрополит Антоний Сурожский. О созерцании и подвиге. Онтологические основы созерцания. http://www.diveevo.ru/2/0/1/2503/

[8] Александр Борель. Шхина. http://tikvaisrael.com/art_bshina.html

[9] Александр Борель. Ияв или Зив. http://tikvaisrael.com/art_biyar.html

[10] Митрополит Антоний Сурожский. Воскресные проповеди. Неделя 31-я по Пятидесятнице. Исцеление слепого (13 января 1991) http://mitras.ru/sermons/a_main.htm

[11] Александр Борель. Что есть истина? http://tikvaisrael.com/art_bistina.html

[12] Митрополит Антоний Сурожский. Ступени. О христианстве. http://www.mitras.ru/be/be_1.htm

[13] Александр Борель. Странник http://tikvaisrael.com/art_bstrann.html

[14] Митрополит Антоний Сурожский. Ступени. Монашество и современность. http://lib.eparhia-saratov.ru/books/01a/antony/steps/8.html

[15] Митрополит Сурожский Антоний. Человек перед Богом. Созерцание и деятельность. Беседа в Москве (1971). Искусство кино. 1994. № 5 http://www.mitras.ru/pered/pb_133.htm

[16] Митрополит Сурожский Антоний. Человек перед Богом. Созерцание и деятельность. Беседа в Москве (1971). Искусство кино. 1994. № 5 http://www.mitras.ru/pered/pb_133.htm