Просвещение инородцев как форма миссии в трудах и практике Н.И. Ильминского

Просветительский опыт Н. И. Ильминского представляет интерес прежде всего тем, что он основан на традиционных, хотя для его времени «новых», апостольских принципах. Н. И. Ильминский отказался от полицейского права и государственных поощрений и санкций для обратившихся или отпавших от христианства, но пошел вслед за лучшими миссионерами своего времени путем долгим и трудоемким, путем просвещения и научения вере, разделяя при этом свою жизнь с инородцами.

Н. И. Ильминский считал, что недостаточно свидетельствовать о Христе и христианской вере среди инородцев только через проповедь и беседы русских священников, к тому же часто не знающих языка и обычаев инородцев. Он придавал основное значение организации миссионерско-просветительских школ и вообще делу просвещения инородцев.

Ранее неоднократно делались попытки основания школ для инородцев. Но результат их деятельности признавался малоэффективным, а основной причиной этого считалась неспособность инородцев к обучению. Однако Н. И. Ильминский основную причину неудачи инородческих школ видел не в отсутствии способностей у учеников этих школ, а в самой системе инородческого образования. Он не был согласен с отрицательным заключением Министерства народного просвещения и писал по этому поводу: «Причина столь поразительной неуспешности учеников заключалась не в прирожденной умственной тупости инородцев, как думали учителя и руководители школ, а в системе самого обучения»¹.

В своем докладе я бы хотел сосредоточиться на двух главных принципах, которые Н. И. Ильминский ставил в основу деятельности его школ. Представляется, что эти принципы остаются актуальными для дела миссии и в наше время.

Первый принцип: обучение инородцев должно происходить на их родном языке

Н. И. Ильминский в 1867 г. писал: «Первое возбуждение христианского религиозного чувства и мысли возможно только в том случае, когда ученики вполне понимают предлагаемые им уроки, а это возможно только на родном языке»².

К середине XIX-го столетия существовали некоторые переводы священных и богослужебных книг, но проблема заключалась в том, что эти переводы совершались не на народные языки, а на какую-то «тарабарскую» смесь. Это получалось потому, что делались попытки создания литературного языка, в основу которого закладывали наречия, понятные лишь одним образованным представителям данной народности. Тогда как основная часть населения была необразованна, неграмотна и оказалась неспособна к восприятию этих переводов. Бывали случаи, когда сделанные переводы оказывались понятны лишь одним переводчикам. Н. И. Ильминский сильно критиковал переводчиков, переводивших русский текст «со всеми приемами церковного красноречия, с сложными и утонченными доказательствами, с искусственными украшениями», а также «где сохранялась русская конструкция, русские обороты речи»³.

Бытовало мнение о том, что языки малых народностей неполноценны т. к. не способны вместить христианское откровение. В этом был убежден и Н. И. Ильминский, только окончивший академию и приступивший к изучению проблемы просвещения инородцев в Казанском крае. Но годы исследований, изучения инородческой жизни и языка показали ему, «что безграмотные, живущие в захолустьях татары говорят правильным и даже более чистым языком, нежели образованные магометане, а среди полудиких кочевых киргизов он с изумлением нашел хороших говорунов и даже импровизаторов»⁴. После чего Н. И. Ильминский по достоинству оценил язык безграмотных крещёных татар, сделавшись настоящим апологетом народного языка, приверженцем психологического и субъективного метода в противовес механическому, считая, что следует «переводить как можно проще, прямее, естественнее, объяснительнее и применимее к быту, положению и пониманию инородца»⁵.

В качестве учебников в крещено-татарских школах использовались специально переведенные Н. И. Ильминским на народно-татарский язык, напечатанные русскими буквами букварь и такие книги Священного Писания как Бытие, книга Премудрости Иисуса сына Сирахова, Евангелие от Матфея.

В Казанской крещено-татарской школе ученики регулярно участвовали в богослужении. Воспитанники в воскресные и праздничные дни посещали всенощную и литургию, причем преподаватели старались перед службой объяснять смысл церковных праздников. Ученики также ежегодно говели во время Великого поста, причём они также пели дома (в здании школы) по-татарски ирмосы великого канона св. Андрея Критского и некоторые песнопения из постной Триоди.

Вообще Н. И. Ильминский считал принципиально важным, чтобы богослужение совершалось на понятном (народно-татарском) языке, ведь православное богослужение – это не просто обряд, но источник христианского догматического, исторического и нравственного учения. Но для того, чтобы оно действительно стало внутренним достоянием инородцев, оно должно совершаться на родном для них языке. Только так «раскрывается для темных татар и сокровище глубокого богомыслия, какое заключено в православном богослужении, и чувство христианское, то покаянно-умилительное, то восторженное, могущее тронуть и восхитить сердце человека»⁶.

Н. И. Ильминский добивался официального разрешения проводить богослужение на инородческих языках. В 1883 году Священный Синод дал такое разрешение, издав специальный указ, который Н. И. Ильминский в письме к К. П. Победоносцеву оценил как «новый шаг и даже, можно сказать, прочное основание в деле христианского просвещения инородцев»⁷.

Второй принцип: учитель из среды инородцев

Несколько лет Н. И. Ильминский посвящает изучению инородческой жизни, быту и языку полудиких и необразованных людей. Ему стало очевидно, что не только язык является главным орудием миссионерства, но не менее важную роль играет сама личность миссионера, а в данном случае преподавателя.

По мысли Н. И. Ильминского, русский человек, хотя и говорящий на родном языке инородцев, все же будет всегда оставаться немного не своим, чужим. «Лучшими деятелями на почве просвещения каждого народа будут представители этого же народа, и только они одни, с их совершенным знанием данного инородческого языка, знанием всей жизни и миросозерцания инородцев, с их общею близостью к этим последним, – разумеется, при соответствующем образовании»⁸.

Н. И. Ильминский часто писал о том, что ему в этом вопросе крупно повезло. Его ближайшим сподвижником и первым учителем был крещёный татарин, крестьянин Мамадышского уезда Казанской губернии, который, получив образование, дошел до глубин православной веры. Его звали Василий Тимофеевич Тимофеев. Этого человека Ильминский буквально нашел в глубинке Казанского края, перевез в Казань и устроил сначала водовозом при монастыре, а затем практикантом татарского языка в Казанской Духовной Академии. С ним и начал Н. И. Ильминский свое дело. Родство Тимофеева с «кряшенами» сыграло определяющую роль в миссионерских планах, т. к. способствовало открытости и доверию со стороны последних. «Единоплеменность Тимофеева с старокрещёнными татарами села Апазово скоро поставила его в такое близкое к ним отношение, что самые пожилые и почтенные старики содействовали ему в приискании квартиры для школы»⁹. А с рукоположения В. Тимофеева в 1869 году было положено начало целой плеяде священников из инородцев.

Н.И. Ильминский занимался организацией школ для детей инородцев и школ, подготавливавших будущих учителей и священников из среды инородцев. Он привлекал внимание широкой общественности к делу просвещения инородцев, организовал братство свт. Гурия, призванное материально поддерживать содержание таких школ. Но все эти усилия лишь создавали условия для плодотворной миссионерско-просветительской деятельности в провинциальной глубинке, в деревнях и сёлах.

Здесь на первое место выходит личность учителя-миссионера, от личного подвига которого напрямую зависит успех миссии. Н. И. Ильминский считал, что «это учительское служение даст возможность юношам испытать и обнаружить свои качества, свой характер и способности, доставить некоторую опытность в народном учении, даст случай, вместе с возрастом телесным, возрасти до той степени умственного и нравственного развития, которое нужно для поступления во священники»¹⁰. Причем Н. И. Ильминский отдавал предпочтение простому, но искренне верующему и высоконравственному учителю перед хорошо образованным, но не способным к тяжелому труду сельского миссионера.

Кроме искреннего и самоотверженного служения учителей-миссионеров успех начальных школ во многом зависел от расположения и доверия к ним местного сельского населения. С самого открытия школы учитель обычно уделял много внимания личному общению с жителями. Укоренение православия в таком случае происходило постепенно и естественным образом. Зачитаем отрывок из письма Н.И. Ильминского  «…если школа в дер. Юмашевой откроется и заслужит сочувствие тамошних и Семенкинских чуваш… через год или два необходимо будет построить для помещения её дом… а затем, лет через 6 или 7, христианское образование прочно и надежно утвердится в сказанной местности, тогда можно увенчать свое благодеяние построением в Юмашевой церкви и открытием самостоятельного Юмашевского чувашского прихода»¹¹.

Итак, повторим: Н.И. Ильминский в основу деятельности просветительских школ для инородцев ставил обучение на понятном языке, высоко оценивал значение личности самого учителя, особенно из среды самих инородцев. Кроме этого, успех в деле миссии – дело постепенное, служение миссионера и учителя – целожизненное.

Сам Н. И. Ильминский посвятил делу просвещения инородцев всю свою жизнь. И его деятельность увенчалась успехом. На момент неофициального открытия в 1863 г. в первой крещено-татарской школе в Казани было всего три ученика, чьи родители, зная помощника Н. И. Ильминского В. Т. Тимофеева, поручили ему воспитание своих детей и наставление в грамоте. А уже на следующий год в ней было тридцать учеников, в том числе одна девочка. В течение 5 лет число учеников возросло до 117. Такой быстрый рост и популярность были обеспечены, во-первых, летними поездками В. Т. Тимофеева с учениками в деревни и села, где они давали уроки грамотности и пели церковные песнопения на татарском языке; во-вторых, свидетельством самих учеников, мальчиков и девочек, перед своими сверстниками о пользе обучения в школе.

Вот свидетельство последователя Н. И. Ильминского С. В. Смоленского: «Казанская крещено-татарская школа была сплошь каким-то упоительным веселием в неустанном труде. Вместе с тем это была серьезная, особенная, само уставившаяся общежительная детская дисциплина, при которой порядок и взаимное уважение создавали возможность полнейшей свободы и сущего братского равенства»¹². «Всякий старался получить поскорее и потверже всяких знаний; учили друг друга, сами составляли классы, отделения, группы, чтобы уберечь время учителя… Зато и выходили из этой школы люди совершенно дисциплинированные, скромные и умные. Главное же, выходили из Казанской школы люди кроткие и благожелательные, совестливые и строгие к самим себе. Труд и свобода, впрочем, не могли и дать иных результатов»¹³.

Вскоре по образцу этой школы стали открываться сельские крещено-татарские школы, и до 1870 г. было открыто более 50-ти школ для детей нерусских народов по системе Н. И. Ильминского. А к концу жизни просветителя, к 1891 г., насчитывалось 122 инородческих школ по всем уездам Казанской губернии, среди которых 61 крещено-татарская, 49 чувашских, 4 черемисские, 7 вотяцких и 1 мордовская.

Источники

1. Ильминский Н. И. Из переписки об удостоении инородцев священнослужительских должностей. Казань : Тип. В. М. Ключникова, 1885.
2. Ильминский Н. И. Школа для первоначального обучения детей крещёных Татар в Казани // Сборник документов и статей по вопросу об образовании инородцев. СПб. : Общественная Польза, 1869.

Литература

1. Зеленин Д. К. Н. И. Ильминский и просвещение инородцев: К 10-летию со дня смерти Н. И. Ильминского 27 дек. 1901 г. СПб. : Русская школа, 1902.
2. Рождествин А. Н. И. Ильминский и его система инородческого образования в Казанском крае. Казань : Тип.-лит. Императорского Университета, 1900.

___________________

¹ Цит. по: Рождествин А. Н. И. Ильминский и его система инородческого образования в Казанском крае. С. 20.

² Ильминский Н. И. Школа для первоначального обучения детей крещёных Татар в Казани. С 81.

³ Зеленин Д. К. Н. И. Ильминский и просвещение инородцев. С. 13.

⁴ Там же. С. 8.

⁵ Там же. С. 13.

⁶ Рождествин А. Н. И. Ильминский и его система инородческого образования в Казанском крае. С. 25.

⁷ Там же. С. 27. Таким же образом оценивал значение перевода богослужения на инородческие языки попечитель учебных заведений Казанской губернии П. Шестаков: «Татарский язык может и должен быть языком православной церкви и православного богослужения, если мы желаем, чтобы христианская вера утвердилась между крещёными Татарами и мало по малу распространилась между Татарами-магометанами» (Шестаков П. Еще несколько слов об образовании инородцев. С. 37).

⁸ Зеленин Д. К. Н. И. Ильминский и просвещение инородцев. С. 8.

⁹ Ильминский Н. И. Школа для первоначального обучения детей крещёных Татар в Казани. С. 74.

¹⁰ Ильминский Н. И. Из переписки об удостоении инородцев священнослужительских должностей. С. 15.

¹¹ Там же. С. 100–101.

¹² Смоленский С. В. В защиту просвещения Восточно-русских инородцев по системе Н. И. Ильминского. С. 35.

¹³ Там же.