Роберт Кох. Достойный венка, которым венчают храбрых

– Считается, что туберкулёз чаще всего поражает нищих, узников тюрем, рабочих вредных производств. Но и в истории мировой культуры это очень заметное бедствие. Кюхельбекер, Чехов, Белинский, Добролюбов, Константин Аксаков, Василий Перов, Борис Кустодиев, Надсон…

– А если не из наших, то англичанки Джейн Остин и Шарлотта Бронте, Симон Боливар, Шиллер, Новалис, Модильяни, Джордж Оруэлл и многие другие.

– Какова роль Роберта Коха в изучении туберкулёза?

– Туберкулёз известен очень давно. Есть индийские тексты, которым более трёх тысяч лет, и по описанию понятно, что в них речь идёт о туберкулёзе. В китайских текстах двухтысячелетней давности то же самое. Примерно тысячу лет назад это заболевание очень квалифицированно описал Авиценна. Кстати, он верно понял путь передачи: воздушно-капельный.

Есть всем известная картина Боттичелли «Рождение Венеры», для которой художнику позировала миловидная жена его родственника Америго Веспуччи – Симонетта (ею тогда многие увлекались).

Меня когда-то очень удивило, что фтизиатры, глядя на эту картину, сразу обращают внимание на то, что у девушки опущено левое плечо – это признак суставного туберкулеза. И действительно, Симонетта очень рано, в 23 года, умерла от туберкулёза.

Фтизиатры говорят, что микобактерия туберкулёза может поразить любой орган, кроме волос и ногтей. Мы больше знаем лёгочный туберкулез, но бывает и костный, и прочий. Заслуга Роберта Коха в том, что он первым сумел выделить эту бактерию и определить пути передачи. Это неоценимый вклад в медицину, и поэтому мы сейчас его вспоминаем, отмечаем 110 лет с его кончины. В 1905 году Кох получил Нобелевскую премию «за исследования и открытия, касающиеся лечения туберкулёза». Было ещё две нобелевки по туберкулёзу, но Кох был первым.

Люди крутили пальцем у виска

Он вообще был удивительной личностью. О неординарных способностях говорит уже то, что мальчик в пять лет сам выучился читать, просматривая газеты. После окончания медицинского факультета его назначают врачом в доме для умалишённых в Гамбурге. Не самое приятное место, он очень тяготился этой деятельностью. Потом он женился и, когда в 1870 году началась франко-прусская война, сдал экзамены на военного хирурга и ушёл на фронт. На войне он видел, что в окопах солдат не слабее вражеских пуль косит холера и брюшной тиф. Видимо, тогда его и стал занимать вопрос: что является причиной этих болезней.

В это же время во Франции активно работал великий микробиолог Луи Пастер, заявивший, что когда-нибудь мы выявим микроорганизмы-возбудители для всех болезней и эти болезни победим. Серьёзные люди тогда крутили пальцем у виска на эти его слова. Никто не верил, что причина тяжёлых болезней, вызывающих эпидемии, – это какие-то невидимые глазу микроорганизмы. А про чахотку думали, во-первых, что это заболевание наследственное, потому что люди болели целыми семьями, а во-вторых, что виноваты плохие условия жизни: антисанитария, скученность, сырость. Вообще считалось, что причины многих болезней больше экологические или социальные. Например, что малярия, или болотная лихорадка, возникает из-за плохого воздуха.

Ещё работая врачом в сельской больничке, он делился с женой: «Вот, меня вызывают – и я вижу, что у ребёнка дифтерия, знаю, что он умрёт, и ничего как врач не могу с этим сделать. Чем мне утешить его родителей?». Его это сильно угнетало, и он стал размышлять над тем, каковы причины, каковы возбудители этих болезней. Мысль Пастера, видимо, запала в сознание Коха, и он решил этим заняться.

Микроскопом по сибирской язве

Жена Коха Эмма видела, что Роберт очень тяготился практикой сельского врача: сегодня вызывают принимать роды, завтра зубы рвать, послезавтра ещё что-то. На 29-летие она подарила ему обычный световой микроскоп – просто чтобы найти мужу занятие для души и скрасить безрадостный сельский досуг.

Вначале он действительно просто рассматривал всё подряд, пока в той местности, где они жили, среди скота не случилась вспышка сибирской язвы. Сегодня одна овечка заболела и умерла, завтра – ещё пять, дальше на глазах гибнет всё стадо. Крестьяне говорили, что были определённые пастбища, на которые они выгоняли овец, и начинался мор. А неподалеку могло быть другое поле, та же трава, клевер – и всё нормально. Не могли понять, с чем это связано. Думали, какие-то проклятые места.

Это была первая болезнь, возбудителя которой открыл Роберт Кох. Он доказал, что она передаётся через кровь, выделил бациллу сибирской язвы и первым в мире обнаружил, что эта бактерия может спорулировать – образовывать споры, которые очень долго сохраняются во внешней среде. Видимо, некоторые пастбища были осеменены этими спорами. Если туда выгоняли овец, они заражались и умирали.

Кох не мог экспериментировать на овцах, потому что они дорого стоят, и ставил эксперименты на мышах. При этом у него вообще не было оборудования, даже шприца с тоненькой иголочкой. Чтобы делать мышам укол крови от погибшей овцы, он затачивал щепочку, как-то её стерилизовал и переносил мышкам в основание хвостика кровь от заболевшей овцы. Потом, когда мышка погибала, он её вскрывал, брал её ткани, содержащие микроорганизмы, и рассматривал их в микроскоп.

Потом он поставил задачу выделить для исследования чистые культуры, в которых имеется только один вид возбудителя. Тогда все работали в жидких средах: в колбу с питательным бульоном переносили определённые бактерии, и они там размножались. Но в эту же колбу могли попасть и другие микробы – невозможно было отделить нужный вид. И вот однажды, видимо, случайно он забыл в лаборатории отварной картофель. Половинка картофелины пролежала несколько дней, и на ней появились маленькие точечки разного цвета. Сейчас мы знаем, что это колонии микробов. Скажем, упал золотистый стафилококк, вырос и образовал колонию жёлтого цвета, а рядом упал другой возбудитель, и у него колония другого цвета, другого размера,  другой морфологии.

Так Кох догадался, что можно выращивать культуры на твёрдых носителях: нанести одну-две капельки, чтобы выросла колония только одного вида возбудителя. Работать с картошкой было ужасно неудобно, и Эмма ему подсказала, что можно делать твёрдые среды на основе желатина, как делают холодец или студень. На этих твёрдых средах можно было высевать и пересевать с одной чашки на другую, делать пассажи, работать с чистыми культурами. Когда он работал с сибирской язвой, он делал восемь пассажей – от одной мышки к другой, от другой к третьей – и доказал, что возбудитель передаётся через кровь. Он выделял возбудителя у каждой мышки, сеял его на эти среды, изучал их под микроскопом и выяснил, что они могут спорулировать.

Взятие Берлина

В 1876 году Роберт сделал доклад о сибирской язве в Берлине. Представьте, молодой сельский врач из какого-то захолустья приезжает в столицу и встаёт перед светилами науки, лучшими из лучших, со всеми своими причиндалами: мышками, заострёнными палочками, свежей кровью от больных овечек и любительским микроскопом. В Германии сельские доктора, видимо, не очень много получали, он был бедным человеком, но скопил денег, купил фотокамеру, как-то приладил её к микроскопу и смог ещё привезти фотографии. Стало понятно, откуда берётся эта болезнь, как она передаётся, как выглядит возбудитель. Это был шок, сенсация мирового уровня!

Когда стало ясно, что причиной многих болезней являются микробы, сразу появилось огромное количество работ, сделанных буквально на коленке. Много фейковых. Например, один автор утверждал, что нашёл микроб, который служит причиной всех вообще болезней.

После этого доклада Коха пригласили работать в Берлин. Оборудовали для него микробиологическую лабораторию, лучшую по тем временам. Там он и занялся туберкулёзом. При изучении туберкулёза его опыт оказался очень кстати, но возникли и серьёзные трудности. Дело в том, что, когда он брал из туберкулёзных узелков – туберкул умерших людей – материал и заражал им животных, он не мог найти возбудитель. То есть он заражает кролика или морскую свинку, они погибают, по клинической картине видно, что это был туберкулёз, – а возбудителя нет. Он капает на стекло материал из туберкулы, прижимает покровным стёклышком, кладёт под микроскоп – и ничего не видит. Что же делать? Он долго с этим мучился, менял линзы, степень увеличения, но ничего не получалось.

Выкрасить паразита

И Кох подумал, что, может быть, возбудитель такой прозрачный, что его просто не видно и его надо выкрасить. Но чем? Тогда так ещё никто делал. Он начал экспериментировать с разными красителями, часами держал препараты в густом растворе. И однажды, когда он использовал синюю краску, то, вынув препарат из ванночки и положив его под микроскоп, впервые увидел микобактерию туберкулёза – туберкулёзную палочку. Они лежали просто кучами, причём некоторые не просто в лёгочной ткани, но даже проникали внутрь клетки, разрушая лёгочную ткань изнутри.

Роберт Кох начал выращивать эти бациллы на бульонных средах, на желатине, экспериментировал с морскими свинками, но палочка не росла. Сибирская язва росла, а микобактерия туберкулёза – нет. Тогда он догадался, что если эти палочки полные паразиты, то им нужна среда, приближенная к условиям живого организма. И он сделал ещё одно гениальное изобретение – особую питательную среду. Это свёрнутая кровяная сыворотка, которую он получал на бойне, как-то обрабатывал и добавлял в желатиновую среду. И там туберкулёзная палочка стала расти.

Ещё одна сложность заключалась в том, что сибирская язва проявлялась довольно быстро, а у туберкулёзной палочки инкубационный период гораздо дольше. Иногда человек заразился – и проходят месяцы, а то и годы, прежде чем болезнь разовьётся. Так что Роберту пришлось проявить терпение, прежде чем процесс пошёл. Он экспериментировал на кроликах, свинках, мышах, крысах, обезьянах, курах и однажды решил заразить холоднокровных животных: черепах, лягушек, угрей и даже золотую рыбку. И – представьте себе – заразил, но оказалось, что холоднокровные животные туберкулёзом не болеют. Видимо, для этой капризной палочки нужна более высокая температура.

Кох без маски 

Чтобы доказать, что возбудитель передается воздушно-капельным путём, Кох сделал очень рискованный эксперимент: посадил в деревянные ящики кроликов, морских свинок, мышей и провёл туда от окна свинцовую трубку с разбрызгивателем на конце. Он сам лично раздувал мехи и нагонял заражённый воздух в ящик с животными, создавая в нём атмосферу, насыщенную бациллами. Так продолжалось десять дней. Кролики уже заболели и стали задыхаться, свинки тоже дохли от туберкулёза одна за другой. Но ведь животных из этого ящика нужно было как-то вытаскивать! Он своих заболевших и погибших кроликов и свинок вытащил из этой туберкулезной душегубки вот так – без всяких средств защиты. Как ему удалось не заразиться – Бог весть.

Медицинские маски в то время ещё не использовали, они  появились только в 1896 году, а всерьёз они пошли в ход вообще лишь в 1917 году, когда началась эпидемия испанки и стало понятно, что нужны какие-то защитные повязки. Некоторые врачи начали их надевать, но только на операции, потому что считали, что если они кашлянут или чихнут, то могут заразить оперируемого больного. Многие доктора над этим посмеивались и говорили, что изо рта врача ничего плохого на больного попасть не может. Во времена Коха подобных защитных средств ни для врачей, ни для пациентов не было, и он работал с инфекциями, никак себя не защищая.

В 1872 году в Берлине прошло заседание физиологического общества, где Кох представил все свои наработки по туберкулёзу. Его доклад был опубликован и сразу стал сенсацией. В европейских и американских газетах появились сообщения, что немецкий врач Роберт Кох раскрыл тайну туберкулёза. Это был переворот в микробиологии, и имя Коха стало нарицательным.

Полный провал

Итак, Роберт Кох нашёл возбудителя туберкулёза, научился его красить и выращивать. Осталось главное – научиться его лечить.

И тут Кох потерпел фиаско. В 1890 году он выделил из туберкул вещество под названием «туберкулин», которое вырабатывает сама туберкулёзная палочка – тот самый убивающий больного токсин. Кох решил, что профилактические прививки туберкулина смогут защитить людей – видимо, по аналогии с прививками от оспы. Он очень спешил, потому что в ту пору было острое соперничество между немецкой и французской микробиологическими школами. Во Франции – великий Пастер и его ученики, а в Германии – Кох, его коллеги и сподвижники. Это соперничество постепенно приобрело довольно нездоровый характер. Поэтому не были сделаны серьёзные проверки, исследования, и людям начали ставить прививки с туберкулином. Оказалось, что у многих привитых на него аллергия (хотя тогда этого понятия ещё не было), а кто-то просто умирал. И никакого иммунитета не возникало. Тем не менее в связи с другими заслугами Роберта Коха эту неудачу ему в вину не поставили и – более того – объявили почётным гражданином Берлина, сделав директором Института гигиены, который сейчас носит его имя.

Хотя с лечением туберкулёза у него не получилось, но потом туберкулин использовали как тест на наличие в организме туберкулёзной инфекции. Сначала пробой Перке – надрезом на предплечье, который потом заменили реакцией врача Манту – маленьким подкожным укольчиком. А серьёзное лечение туберкулёза стало возможно только после того, как Флеминг открыл антибиотики.

И ещё пять побед

Потом Кох уехал в Египет изучать холеру, работая в Александрии вместе с учениками Луи Пастера. На похоронах одного из них, умершего от холеры молодого доктора Тюилье, Кох, возлагая цветы, сказал: «Этот венок скромен, но он сделан из лавров, которыми венчают храбрых».

Когда холера в Египте исчезла самым загадочным образом, Кох сразу перевёлся в Индию, где эта болезнь вспыхивала постоянно. Стал её изучать, выделил холерный вибрион и обнаружил пути его передачи. Потом он уехал в Южную Африку, где занимался чумой крупного рогатого скота. В Африке и в Индии он также изучал малярию, лихорадку чёрной воды и сонную болезнь, которую передаёт муха цеце. За что бы он ни брался, он находил возбудителя, высевал его, получал чистые культуры, выяснял способы и пути передачи. Его работы внесли неоценимый вклад в историю биологии и медицины.

– Роберт Кох был не только выдающийся ученый, но, кажется, романтик и мужественный человек?

– Да, по окончании университета у него было желание отправиться в армию или в кругосветное путешествие, заниматься охотой на слонов. Но в микробиологии адреналина не меньше, чем на сафари. Многие врачи экспериментируют на себе, и часто эти эксперименты плохо кончаются. Когда он выделил холерный вибрион, он привёз из Индии культуру, где в одном миллилитре были миллионы возбудителей. Один его коллега-врач не верил, что возбудителем холеры может быть какой-то микроорганизм, и написал ему: пришлите мне ваших возбудителей холеры, и я покажу, что они безвредны. Кох послал ему пробирку с культурой холерных вибрионов, самый зловредный штамм, а тот взял и выпил разом всё содержимое. Так вот этот врач не заболел холерой и не умер. И потом он говорил всем, что холерные вибрионы никакой роли в возбуждении болезни не играют. Иногда действительно так бывает, что два человека находятся рядом, и один заражается, заболевает и даже умирает, а другой переносит болезнь в скрытой форме или вообще не заболевает. Видимо, тут был именно такой случай.

– И самого Коха не коснулись болезни, которым он смело бросал вызов?

– Да, Кох умер 27 мая 1910 года. Он работал по-немецки пунктуально, тщательно, самоотверженно, до последнего. У него была сердечная недостаточность, он перенёс инфаркт и поехал в санаторий Баден-Бадена, прочитал там лекцию и потом умер от сердечного приступа. Не знаю, по какой причине и чья это была воля, но его кремировали. И возникла интересная ситуация: оказывается, в то время в Пруссии было запрещено хоронить на кладбище урны с прахом. В итоге сотрудники института, который он возглавлял, собрали деньги и сделали в институте что-то типа мавзолея – такую нишу, где по сей день находится медная урна с его прахом. Эпитафия гласит: «Роберт Кох – работа и успехи».

Времена нацизма – мрачная страница в истории Института Коха. Вначале уволили всех учёных-евреев, а тех, что остались, заставили ставить эксперименты на заключённых из концлагерей, заражать людей разными инфекциями и наблюдать, как будет развиваться болезнь, исследовать стадии её течения, искать способы лечения. К сожалению, Институт Коха в этом участвовал.

– Скоро 150 лет как выявлен возбудитель туберкулёза, позднее открыты антибиотики, его успешно лечат, но окончательной победы медицина не может одержать над этой болезнью. Почему?

– По данным ВОЗ, ежегодно выявляют более десяти миллионов заболевших разными формами туберкулёза, и 1,7 миллиона человек умирают. Это в пять раз больше, чем умерло от коронавируса на сегодняшний день. То есть при наличии антибиотиков, рентгена, компьютерной томографии и искусственной вентиляции лёгких туберкулёз остаётся болезнью, вызывающей жуткую смертность. Палочка эволюционирует, появляются устойчивые штаммы, на которые прежние антибиотики уже не действуют. Приходится создавать новые, а бактерии опять приобретают к ним устойчивость. И так постоянно идёт соревнование – кто кого.

Надо сказать, что Кох был человек довольно скромный. Когда ему пели дифирамбы, он говорил, что успел больше других только потому, что в своих исканиях набрёл на области, где золото лежит у самой дороги. Ничем не примечательный невысокий человек в очках с толстыми линзами – но какой вклад в борьбу за жизнь людей!

Источник: Медиапроект «Стол»