«В событиях февраля 1917 года центральной фигурой оказался благодаря войне крестьянин в солдатской шинели»

Участники дискуссии рассмотрели широкий спектр вопросов экономического, социального, общественно-политического характера и положение крестьянства в годы Первой Мировой войны, а также обсудили изменения в войсках в результате потерь, понесённых в 1914–1916 годах. Особое внимание было уделено сельской мобилизации и связанным с ней солдатским настроениям.

Фактически война разрушила рынок хлеба, а «рынок — это не “хлебозаготовительный аппарат”, как его называли его авторы из бюрократического и социалистического лагеря, это не механизм, а живой организм», говорит старший научный сотрудник РАНХиГС, доцент МВШСЭН, член редколлегии журнала «Крестьяноведение» кандидат исторических наук Игорь Кузнецов. В докладе «Война и хлеб: 1914–1917 годы» он нюансированно показал экономические факторы, ставшие причинами продовольственного кризиса в годы Великой войны. 

Правительство, подогреваемое ростом социалистических настроений в обществе, стало пытаться взять на себя функции рынка вплоть до ценообразования. «Наметился вполне госплановский взгляд на экономику», — говорит Игорь Кузнецов. Но, например, государственные меры экономической поддержки деревни, такие как денежные выплаты семьям мобилизованных, парадоксальным образом обернулись сокращением количества хлеба, поставляемого на рынок, то есть привели к дефициту. Как подчеркнул Игорь Анатольевич, в целом продовольственный кризис не был следствием исключительно объективных факторов, а явился скорее результатом совокупного воздействия ряда причин, из которых субъективные стали едва ли не ведущими.

«Конечно, война в каком-то смысле подразумевает централизацию управления народным хозяйством в руках государства, и в других европейских странах — Германии, Англии — правительства шли аналогичным путём, — согласился исследователь. — Но надо учитывать, что там, во-первых, хлеб был привозной, то есть было гораздо больше объективных причин для голода, чем в России. А во-вторых, с окончанием войны в этих странах закончилась и эта военно-социалистическая политика и произошёл возврат к рыночным отношениям. В России же старый государственный строй был сломан, а новый был построен на основе нерыночной экономики. И главный вопрос — почему так произошло».

Статистические данные, отражающие состояние животноводства в период войны, а также проблемы их интерпретации в историографии проанализировал младший научный сотрудник Интерцентра МВШСЭН Владислав Афанасенков в сообщении «“Последняя корова” русской деревни? К дискуссии о состоянии животноводства в годы Первой Мировой войны».

«Многое в статистических данных весьма сомнительно, мы пока не имеем оснований использовать данную статистику для заключения о реальных процессах, происходивших в животноводстве в годы Первой Мировой войны. Что реально происходило, мы можем увидеть только по тому, как менялся аппарат заготовок, аппарат снабжения городов и армии», — заключил исследователь.

Говоря об изменениях в самосознании социально взрослеющих крестьян в Русской армии, профессор Поволжского института управления им. П.А. Столыпина — филиала РАНХиГС в Саратове доктор исторических наук Антон Посадский напомнил, что поколение крестьян, мобилизованных начиная с 1914 года — это люди, имевшие опыт успешного перестраивания хозяйства, в основном грамотные, обладавшие если ещё не привычкой, то возможностью читать. Довольно быстро эти крестьяне стали составлять основную часть армии.

«Армия превращается, как потом напишут теоретики, в вооружённый народ, — говорит Антон Посадский. — Кадровая армия сменяется полностью, причём сменяется публикой, которая военными быть не хотела и не собиралась, которая была призвана по мобилизации. Это касается и офицеров: школа прапорщиков производит десятки тысяч скороспелых едва отёсанных офицеров. Начинается фольклор на эту тему: “Был вчера я дворником — звали все Володею, а теперь я прапорщик — Ваше благородие”».

Антон Викторович рассказал, как менялись настроения мобилизованных крестьян после экстремально тяжёлого 1915 года с его чудовищными потерями, как они становились более требовательными к власти и как реагировали на изменения в политике государства. 

«С октября 1915 года начинает проглядывать меньшинство, согласное на мир на любых условиях, сказывается усталость от войны, — говорит Антон Посадский. — Потери были большие, часто неоправданные. И картина, которая складывается у солдат, после революции даст о себе знать».

«К 1917 году в воюющем и не воюющем крестьянстве появляются те, кто встретит революцию с красным бантом — активисты, ораторы, низовые революционные кадры. Но во всех этих комитетах было не только деструктивное начало», — рассказал Антон Викторович.

Ещё один взгляд на социальные последствия сельской мобилизации в годы Великой войны и на то, как события войны сказались на революции 1917 года, представил профессор СФИ кандидат исторических наук Кирилл Александров.

«В конце 60-х – начале 70-х годов Михаил Френкин сформулировал важный тезис: в событиях февраля 1917 года центральной фигурой оказался благодаря войне крестьянин в солдатской шинели. Этот тезис производил очень сильное впечатление, потому что противоречил официальной концепции о том, что главную роль в революции играл пролетариат под руководством его авангарда в лице большевистской партии», — отметил профессор.

«К этому привёл целый пакет причин, в том числе дореволюционных — это и кризис петровской модели управления, и историческое запаздывание гражданских реформ (финские и польские крестьяне получили право собственности на землю намного раньше, чем русские), и конфликт между властью и обществом, и демографический перегрев. Демографический перегрев приводил к тому, что огромная масса растущего сельского населения не успевала социализироваться», — пояснил Кирилл Александров.

«С учётом кадровой армии мирного времени (1,4 миллиона) под ружьём в годы Великой войны оказалось более 15,3 миллионов человек, более 12 миллионов из них были крестьяне, — рассказал Кирилл Михайлович. — И качество этого призыва было очень неодинаковое. В 1914 году руководство армии ещё не понимает, что 1,4 миллиона человек кадрового состава и 3,1 миллиона более-менее подготовленных, социализированных в мирное время призывников — это её золотой фонд».

В результате Первой Мировой войны к зиме 1917 года страна потеряла более одного миллиона военнослужащих убитыми, более 4 миллионов ранеными и искалеченными, ещё примерно 2 миллиона оказались в плену. Как показал Кирилл Александров, одним из главных социальных последствий этого колоссального призыва и катастрофических военных потерь было качественное падение и ослабление российского общества.

«Тема сегодняшнего круглого стола связана с процессами не только  социальными, экономическими, общественно-политическими, но и с вопросами нравственного и духовного порядка, — отметил декан исторического факультета СФИ кандидат исторических наук Константин Обозный. — В каком-то смысле о происходящей эмансипации можно сказать, что это нередко эмансипация и со знаком “минус”, нравственное падение».

«Ещё один общий вывод, который можно сделать из всех выступлений — что война оказалась непосильной тяжестью для нашей страны. Но остаётся вопрос — что было слабым звеном: сельское хозяйство, армия, политика или ещё что-то», — заключил проректор по науке МВШСЭН, главный редактор журнала «Крестьяноведение», кандидат экономических наук Александр Никулин.