«Народу нашему нужно просвещение»
Значение деятельности этого святого человека, жившего накануне грозных революционных событий, для русской церкви чрезвычайно велико. Многие новомученики и исповедники российские свидетельствовали, что опыт встречи с живой и пламенной верой отца Иоанна помог им выстоять в ситуации столкновения со злом, вскоре восторжествовавшим в нашей стране. Центром духовной жизни о. Иоанна была евхаристия. Уже в ранних дневниках он писал, что силы для борьбы с грехом черпает именно в евхаристической чаше, и сожалел, что такой возможности лишены миряне. Всероссийская известность позволила о. Иоанну распространить личный опыт частого причащения на своих духовных чад, переломив существовавшую в Россию традицию причащения 1 раза в год. В условиях нервных и непостоянных ритмов городской жизни отец Иоанн нашел духовный центр, вокруг которого может быть собрана жизнь человека, и стал родоначальником евхаристического возрождения. Очевидцы вспоминают, что во время богослужения он, буквально, «звал, требовал, чтобы все, все без изъятия, шли вкусить от Источника бессмертия».
Отец Иоанн Кронштадтский стремился вернуть литургии соборный характер, дать возможность приходящим людям быть не только пассивными зрителями, но и соучастниками происходящего. Многие возгласы отец Иоанн произносит громко, обращаясь лицом к народу; молитвы читал «не нараспев, как принято, а обыкновенным разговорным языком, но громко, раздельно, отчетливо и необычайно выразительно». С другой стороны, в самом строе совершения литургии отцом Иоанном был чрезвычайно силен личностный элемент. Он отказался от нейтральной на распев интонации, позволял себя импровизированные молитвы своими словами, эмоциональные жесты, поклоны, слезы. Наконец, литургия активно использовалась отцом Иоанном для просвещения народа. Проповеди и поучительные слова отец Иоанн произносил за каждым богослужением. Осознание отцом Иоанном духовной и церковной безграмотности русского народа произошло еще в академические годы, когда он отказался от пути внешнего миссионерства. С тех пор необходимость научения народа основам веры воспринималась им как одна из основных личных задач и как задача всего пастырства: «Народу нашему нужно просвещение, а не игрушки. Вот где для пастырей широкое поле для деятельности – приучить народ к серьезному, здоровому и согласному с христианским настроением времяпрепровождению».
Обширная благотворительность, молитвенное ходатайство за болящих сделали отца Иоанна «всероссийским батюшкой», знаковой фигурой, как бы компенсирующей в глазах народа недостатки духовенства и скрепляющей в одно целое распадающееся российское общество. В воспоминаниях о нем постоянно повторяется, с одной стороны, мотив простоты и доступности, а с другой – его равная открытость ко всем слоям общества, «от убогих хижин до царских дворцов». В ситуации духовного смятения отец Иоанн оказывался для многих единственной надеждой в разрешении тупиковых ситуаций. «Жизнерадостный евангельский дух», неутомимая жизненная энергия отца Иоанна противостояли декадентским настроениям эпохи.
Служение о. Иоанна было связано с постоянным пребыванием в гуще народа, с непрекращающимся общением с людьми, стремившимися к нему со всех концов России. Это требовало от него обновления как традиционных форм пастырского окормления (например, введение общей исповеди), так поиска новых путей аскетического делания. Внутренняя жизнь кронштадтского батюшки держалась на трех основаниях: постоянной молитве, чтение Евангелия, самоотчете в дневнике. Для него было характерно присутствие во всем личной творческой инициативы, в том числе и в деле чтения Священного Писания: «…Святое Евангелие – это драгоценнейшее для нас благовестие о нашем спасении. При чтении я стараюсь вдумываться в каждый стих, в каждую фразу, даже в отдельные слова и выражения».
Личность и служение отца Иоанна были внутрицерковной реакцией на стремительно меняющиеся условия жизни в России, на кризис синодального типа религиозности. В кронштадтском батюшке происходило не «отвержение жизни в ее прочных, богоустановленных, добротных <…> проявлениях» (архим. Константин (Зайцев)), а скорее, наоборот, таинственное обновление жизни Духом Святым, позволяющее Церкви сохранять свою живую и творческую богочеловеческую природу.
Информационная служба СФИ