Поместный собор РПЦ МП 1945 года: «Торжество православия» или новый виток политики компромиссов?
Круглый стол вёл декан исторического факультета СФИ кандидат исторических наук Константин Обозный, в качестве докладчиков выступили доцент кафедры истории России Смоленского государственного университета кандидат исторических наук Максим Каиль и доцент кафедры церковной истории и церковного права Общецерковной аспирантуры и докторантуры кандидат богословия, кандидат исторических наук священник Илья Соловьёв.
Когда 15 мая 1944 года почил патриарх Сергий (Страгородский), местоблюстителем был назначен митрополит Алексий (Симанский). Руководители патриархии митрополит Алексий, митрополит Николай (Ярушевич) и протопресвитер Николай Колчицкий 7 августа 1944 года явились на приём к председателю Совета по делам РПЦ Георгию Карпову, где поставили вопрос о возможности созыва Поместного собора с целью выборов нового патриарха. Эта делегация обратилась с ходатайством о возможности проведения Поместного собора, которому в качестве подготовки будет предшествовать Архиерейский собор. На этой встрече с Карповым делегация патриархии обозначила свою позицию, согласно которой в Поместном соборе должны участвовать представители православного клира Московского патриархата и миряне, как это было определено на Поместном соборе 1917–1918 годов. В конце ноября в 1944 году в здании Патриархии состоялся Архиерейский собор, в котором приняли участие около 50 архиереев.
Раскрывая связь Поместного собора 1945 года с укреплением авторитета Московской патриархии на международной арене, Максим Каиль выразил политику Сталина в отношении РПЦ, сославшись на мысль итальянского историка Адриано Рокуччи: превратить Москву в противостоящий Риму христианский центр, который мог бы собрать вокруг себя все не выступавшие против СССР религиозные организации — такова важная цель стратегии, разработанной сталинским руководством. В то же время сам Максим Каиль сомневается в тезисе Рокуччи о том, что сталинский поворот, связанный с международным проектом всеправославного единства, представлял собой развёрнутую во времени стратегию. По мнению Максима Владимировича, скорее это было формулирование тех задач, которых требовала текущая повестка, и набор конкретных решений в складывавшихся условиях.
Кроме того, внешние церковно-дипломатические связи были «мотором», который двигал и внутрицерковные вопросы к разрешению. Осуществляя ту или иную деятельность на международной арене, иерархи церкви в этот период получали реальную возможность ставить перед правительством Советского Союза вопросы о реконструкции церковной инфраструктуры и о решении насущных проблем. Например, сотрудничество РПЦ и советской власти в сфере международных отношений способствовало возрождению духовного образования в СССР, поскольку восстановление Московской и Ленинградской духовных школ было непосредственно связано с совершением ряда церковно-дипломатических миссий.
Касаясь темы влияния партии на внешнюю политику РПЦ, отец Илья Соловьев отметил, что государственная власть принимала участие во всех мероприятиях церкви. В то же время он подчёркивает, что при помощи государства и власти церковь всё-таки защищала и свои собственные сугубо церковные интересы. В международной политике РПЦ это выражалось, в частности, в пополнении монастырей на Афоне русскими насельниками, а также в выстраивании отношений с Константинопольским патриархатом и другими православными церквами.
Вместе с тем, опираясь на архивные документы, отец Илья показал, что каноническое оправдание Собора 1945 года затруднено. Так, в недавно опубликованной секретной директиве НКГБ СССР руководителям местных органов госбезопасности о подборе делегатов на Собор утверждается, что «избирательных собраний в церковных приходах и благочиниях проводиться не будет, а делегаты от духовенства и мирян будут определены в епархиях по усмотрению правящего епископа. Они будут подбираться из числа лиц, рекомендованных духовенством епархии и положительно зарекомендовавших себя на священнической или церковной работе».
На вопрос о том, были ли другие кандидатуры на должность патриарха, отец Илья ответил, что возможной альтернативой митрополиту Алексию (Симанскому) был митрополит Николай (Ярушевич), потому что он тоже был проверенным человеком для властей и обладал определённым авторитетом в церкви, однако Алексий был старшим по хиротонии, поскольку стал епископом ещё до революции.
Подводя итоги круглого стола, Константин Обозный сопоставил Поместные соборы 1917–1918 и 1945 годов и выделил некоторые их сходства и различия.
Как и раньше, патриарх должен был избираться поместным собором, однако теперь эта выборность стала условной, так как де факто глава церкви назначался правительством. Кроме того, решение всех важных вопросов патриарх был обязан согласовывать с советским руководством.
Теперь правящий епископ назначался главой вверенной ему епархии распоряжением Синода, тогда как по установлениям Собора 1917–1918 годов он должен был избираться клиром и мирянами самой епархии.
Как и раньше, настоятель храма назначался епархиальным архиереем. Однако теперь настоятели храмов были обязаны следить за тем, чтобы уклад и распорядок приходской жизни не препятствовал выполнению прихожанами гражданских обязанностей — например, богослужения можно было проводить только в свободное от сельскохозяйственных работ время.
Приходское собрание, согласно решению Собора 1945 года, должно было собираться регулярно и выбирать из своего состава церковно-приходской совет и ревизионную комиссию. Однако на практике при соблюдении внешней процедуры выборов в них порой вмешивался уполномоченный Совета по делам РПЦ, который мог отклонять неподходящие кандидатуры.