Христос в исламе

«Если мы соберём все айаты в Коране, посвящённые Марии и Иисусу, то увидим, что, несмотря на их небольшое количество, они затрагивают максимум тем и сюжетов, которые мы знаем из Евангелия: посвящение Марии Богу, Благовещение, Рождество, чудеса Иисуса и Его пророческое служение, избрание учеников, Небесную трапезу, Вознесение, – рассказал исламовед Алексей Журавский, кандидат исторических наук, доцент Свято-Филаретовского института, старший научный сотрудник Института классического Востока и античности НИУ ВШЭ. – Все эти темы есть в Коране и находят дальнейшее развитие в мусульманской традиции, в том числе в миниатюре».

Показательно, что помимо собственно коранических сюжетов художники обращались и к новым темам, имеющим иные источники. «Когда мы сравниваем коранические интерпретации Авраама или Иисуса с тем, каковы они в канонических книгах Ветхого и Нового заветов, то расхождения кажутся очень существенными, – говорит Алексей Васильевич. – Но если мы возьмём в совокупности всю иудео-христианскую литературу, включая и апокрифические тексты, и мысли ранних отцов церкви протовизантийского периода, то убедимся, что этих различий гораздо меньше. Фактически можно говорить об общем ближневосточном тезаурусе, из которого черпает идеи каждая из этих традиций, давая им свои интерпретации».

В спорах рождается ислам 

Какие именно течения христианской мысли могли оказать наибольшее влияние на пророка Мухаммада и последующих комментаторов Корана, в какого рода диалогах рождалась ранняя мусульманская мысль? Это один из ключевых вопросов, считает первый заместитель председателя Духовного управления мусульман РФ, ректор Московского исламского института Дамир хазрат Мухетдинов. 

Единого исследования, систематизирующего этот «ближневосточный тезаурус», нет. «Думаю, это работа не для одного поколения учёных, – говорит Алексей Журавский. – Французский философ и исламовед Анри Корбен, автор “Исламской философии” и других фундаментальных трудов, обращал в этой связи внимание на “Псевдо-Климентины” – хорошо известное раннемусульманским авторам иудео-христианское сочинение, дошедшее до нас частично в греческом, а в основном латинском варианте. К сожалению, мы многое из ранних иудео-христианских сочинений потеряли, а их исследование, я думаю, представляет наиболее перспективное направление для поиска ответов на вопросы о влиянии христианства на ислам». 

Интересные наблюдения высказал немецкий учёный Кристоф Люксенберг, автор работы «Сиро-арамейское прочтение Корана: подход к расшифровке коранического языка». «Можно не соглашаться с его крайне спорной идеей, что прото-Коран представлял собой один из видов лекционария на сиро-арамейском языке. Однако Люксенберг серьёзный лингвист, и стоит прислушаться к его замечанию, что ислам сохранил для нас ту часть раннехристианской мысли, которая была утеряна самим христианством в ходе борьбы с ранними ересями за чистоту веры», – считает Алексей Журавский. 

Много интересных работ написано на тему мусульманских интерпретаций распятия: умер ли Иисус или был вознесён живым на небо. Этой темы коснулся впервые Иоанн Дамаскин в трактате «О ста ересях вкратце» (ок. 740 года), одной из первых работ, полемически излагающих христианскую интерпретацию мусульманской веры: «Ибо, говорит он, Слово Божие и Дух вошёл в Марию и родила она Иисуса, пророка и раба Божьего; и что беззаконные иудеи желали распять Его и схватив, распяли тень Его, сам же Христос, говорит он, не был распят и не умер. Ибо Бог взял Его к Себе на небо, потому что любил Его». 

Сын Божий? 

«Фигура Иисуса Христа, с одной стороны, сближает христиан и мусульман, а с другой, представления о природе Христа у нас всё-таки разные, – говорит Дамир хазрат Мухетдинов. – Даже споры о распятии не так принципиальны, эта тема и в самой мусульманской традиции не так однозначна. В конце концов, мы можем принять, что был распят Иисус Христос, которого Бог смог воскресить. Почему бы и нет, коли Бог воскрешает, и сам Иисус Христос воскрешает по милости Божьей? Более трудную проблему для мусульман представляет христианский взгляд на природу Иисуса Христа как Сына Божьего. Исходя из этого, возможен ли вообще диалог, или мы всё время будем упираться в разное понимание коранических и библейских сюжетов? Можем ли мы как-то обойти это противоречие – может, найти иное толкование с помощью современных открытий в лингвистике или каких-то новых источников, которые могли бы такой непреодолимый барьер между христианами и мусульманами убрать?» 

Диалог не подразумевает полного согласия, уверен Алексей Журавский, и главное, что нужно – глубже узнавать традиции друг друга. «Они ведь очень неоднозначны и разнообразны, – говорит Алексей Васильевич. – К чему мы в итоге придём, трудно предвидеть. Наверняка будут выработаны и новые принципы герменевтики. Но на сегодняшний день в основном знания христиан и мусульман друг о друге настолько поверхностны, что прежде всего необходимо стараться понять глубину и многозначность обеих традиций, и по мере этого будут открываться новые возможности». 

Коран ничего не запрещает 

Деталь, которая бросается в глаза при просмотре подборки средневековых миниатюр – то, как художники решали вопрос о лицах героев. «В одних миниатюрах, в частности изображающих Марьям, лица есть, в других вместо лиц пятна. Есть ли здесь какая-то логика?» – спрашивает специалист по церковному искусству заведующий кафедрой богословия СФИ Александр Копировский. 

«Художникам рекомендовалось не изображать лица пророков, и в образах Марии многое зависело от того, как интерпретировался её статус, – поясняет Алексей Журавский. – Но и этому запрету следовали не все. Широко распространённое представление, что Коран запрещает изображения живых существ, ошибочно: Коран ничего не запрещает. В хадисах есть некоторые высказывания на эту тему, но и они не настолько категоричные, чтобы воспрепятствовать изображению лиц. Единого канона не было, но были школы: среднеазиатская школа испытала влияние индийской и китайской традиций, можно выделить школы дотимуридского и тимуридского периодов». 

На вопрос, чем же было продиктовано уничтожение ликов на христианских фресках, Алексей Журавский ответил, что «склонен объяснять это невежеством». «Не очень хорошую услугу здесь оказал и ваххабизм в XVIII веке: Мухаммад ибн Абд аль-Ваххаб резко выступил против изображений». 

«Элемент невежества имеет место во все времена, и если изображения, подобные тем, что мы сегодня рассматривали, показать в простой мусульманской среде, как минимум эти книги уничтожат, а нас обвинят в ереси и попрании любых канонов», – говорит Дамир хазрат Мухетдинов. 

«К годовщине победы 1945 года на территории Московской Соборной мечети мы разместили фотографии, – рассказал он. – И вот сейчас, когда мы выезжали к вам на круглый стол, охрана говорит: “Перед пятничной молитвой придется всё это снять”. – “Почему?” – “Потому что если это не снимем мы, то рядовые верующие мусульмане всё это уничтожат”. Я говорю: “Но они же не молятся в эту сторону”. – “Не важно, если они находятся рядом, всё это будет мешать молитве”». 

Более жёстко запрету на любые изображения живых существ следуют в суннитском ареале распространения ислама, отметил Дамир хазрат Мухетдинов. «А вот в шиитской традиции, где было огромно влияние не только персидской, но и индийской культуры, всегда мягче относились к этому вопросу, – добавил он. – Поэтому в шиитской мечети иногда можно увидеть изображение Али Хасана и Хусейна, чего ни в какой суннитской мечети представить даже гипотетически невозможно». 

По словам Алексея Журавского, реформатор конца XIX – начала XX века Мухаммад Абдо, шейх наиболее авторитетного мусульманского университета в Каире аль-Азхар, в одной из своих фетв утверждал допустимость изображений в исламе. Он мотивировал это тем, что первоначально отрицательное отношение к образам было связано с опасением возврата многих мусульман к идолопоклонству, но поскольку опасность идолопоклонства в подобных формах давным-давно миновала, то и запрет на изображения устарел. 

Слово Божье или Логос? 

Чем отличается кораническое понимание Иисуса как Слова Божьего от христианского понимания Иисуса как Логоса? 

Вопрос отсылает к известному месту Корана: «О люди Писания! Не проявляйте чрезмерности в вашей религии и говорите об Аллахе только правду. Мессия Иса, сын Марьям, является посланником Аллаха, Его Словом, которое Он послал Марьям, и духом от Него. Веруйте же в Аллаха и Его посланников и не говорите: “Троица!” Прекратите, ведь так будет лучше для вас. Воистину, Аллах – Единственный Бог. Он пречист и далёк от того, чтобы у Него был сын. Ему принадлежит то, что на небесах, и то, что на земле. Довольно того, что Аллах является Попечителем и Хранителем!» (Коран 4:171). 

«Конечно, мусульманам ближе интерпретация, что Слово Божье – это Коран, – говорит Алексей Журавский. – Как сказал мне один суфий в Париже: “Для вас, христиан, Бог стал плотью, а для нас, мусульман, Бог стал Книгой”». 

Вместе с тем, в XV веке Николай Кузанский пишет уникальный для своего времени труд «Разбор Корана» (“Cribratio Alchorani” – буквально «Просеивание Корана»), в котором предлагает необычную интерпретацию приведённого айата. «Уникально уже само название: в Средние века появлялось очень много трактатов, которые назывались “Опровержение Корана” (“Refutacio Alcorani”), а Кузанец выбирает нейтральное “Разбор”, – поясняет Алексей Журавский. – В своём “Разборе” он высказывает мысль, что имплицитно идея Троицы содержится в Коране, просто она ещё не осознана. Вот вам, пожалуйста, христианское понимание этого айата». 

Мы с ним уже подружились 

Могло ли почитание Иисуса – не в строгих суннитских, а, скажем, в мистических кругах, – вырастать во что-то большее? Этот вопрос интересует Ивана Негреева, соруководителя проекта «Образ и вера в религии», старшего преподавателя РПУ св. Иоанна Богослова: «Не попадался ли вам такой сюжет: Иисус встречается кому-нибудь в пустыне, или от Него пошла какая-нибудь отдельная суфийская практика, или что-то в этом роде?» 

Личность Иисуса Христа действительно занимает в суфизме очень важное место, подтвердил Алексей Журавский. «Я недостаточно глубоко знаю суфизм, чтобы ответить исчерпывающе, но свидетельства об опыте какого-то мистического общения со Христом есть», – сказал он и привёл в качестве примера стихи крупнейшего учителя и теоретика суфизма Ибн аль-Араби: 

О чудо, сад посреди пламени! 
Моё сердце 
стало восприимчивым 
К любому образу: 
Оно и лужайка, 
На которой пасутся 
Газели, и обитель 
Христианских монахов, 
И капище языческих идолов, 
И Кааба мусульманского паломника, 
Оно скрижали Торы 
И свитки Корана! 
Я верую в религию любви, 
Куда бы не повернули 
Ее караваны. 
Любовь – моя религия 
И моя вера! 

«Мишель Хайек, который занимался мусульманским Христом, в качестве эпиграфа к своему труду цитирует Ибн аль-Араби: “Тот, кто болен Иисусом, никогда не излечится”, – добавил Алексей Журавский. – А Луи Массиньон, написавший фундаментальное исследование по суфийскому мистику аль-Халладжу, считал, что он во многом восполнил ислам пониманием жертвы Иисуса: что за Бога надо пострадать даже до смерти». 

Фарид ад-Дин Аттар приводит пример из жития аль-Халладжа, напоминающий христианский житийный топос дружбы святого с животным. В халате святого, который он не снимал десять лет, обнаружили скорпиона и хотели его убить, но аль-Халладжа сказал: «Не трогайте его, мы с ним уже подружились».