Христос и Его образ
На древних мозаиках и катакомбных росписях Христос обнаруживает удивительное сходство с Гелиосом или еще каким-то греческим богом. Античные черты образ Христа пронесет на себе на протяжении всей своей истории. Александр Иванов, работая над лицом Христа в «Явлении Мессии», будет смотреть и на Аполлона Бельведерского, и на Венеру Милосскую. Но что и как менялось в этом образе, так что богословы XX века смогли говорить об иконе как о «знамении Царства» и «небесном откровении»? Эти вопросы предложил обсудить на круглом столе «Икона: от модификации античного образа – к чему?» профессор кафедры философии и гуманитарных дисциплин СФИ Александр Михайлович Копировский.
«Главное, что было сказано богословами об иконе, прозвучало в полемике иконопочитателей и иконоборцев в VIII-IX веках», – сказал Александр Копировский. Можно ли изобразить Христа как Бога и Человека? Ответ не мог быть однозначным и легким. Острота, с которой был поставлен этот вопрос, оказала плодотворное влияние на дальнейшую модификацию античных истоков христианского иконного образа.
После Торжества Православия развитие иконописи было связано не столько с богословием, сколько с изменениями в области церковной жизни и художественного стиля. Однако именно с IX века становится заметным новый язык иконы. Пользуясь во многом идущими от античности средствами выразительности, иконописцы стремятся показать в иконах преображенную плоть Христа и святых, дать личностные характеристики образа. Развитие христианского искусства стало возможным благодаря мудрости отцов Седьмого вселенского собора, которые, утвердив саму возможность создания и почитания икон, ничего не постановили по поводу того, как именно нужно их писать, предоставив это самим иконописцам.
«Смерть Бога», которую констатировал Ницше (видимо, не случайно тосковавший по прекрасным олимпийцам), и цепь «смертей», последовавших за ней, в том числе «смерть искусства», из которого уходят категории образа, центра, прекрасного, даже эстетического, поставила сегодня вопрос об иконе не менее радикально, чем в свое время его ставили иконоборцы.
Уже с XIX века все попытки изобразить Христа приводят к одному из двух возможных результатов: посредственность или гениальность. К образу, который может открыть нечто новое, сегодня прорываются единицы, говорит Александр Михайлович, добавляя, что настоящая икона никогда не была уделом единиц: это соборное искусство.
Практически все, что можно сказать о Боге привычными художественными средствами, уже сказано. Теперь нужно по-новому услышать аргументацию иконоборцев о невозможности изображений, чтобы сделать из них выводы в пользу иконы, а не против нее (как писал об этом протоиерей Сергий Булгаков). Но вначале нужно хорошо разглядеть все, что удалось в этой области создать. И может быть, сегодня особенно важно было бы разглядеть невыразимое не только в изображении Христа и святых, но и в живом человеке – единственной «иконе» Христа, созданной самим Богом.
