Откровение и воцерковление

Божественное Откровение и связанный с ним опыт Богопознания – одна из концептуальных тем в огласительной системе, разработанной священником Георгием Кочетковым. Как она воспринимается теми, кто входит в Церковь, и какие вопросы ставит применительно к богословскому знанию? Об этом говорили участники круглого стола на кафедре богословия Свято-Филаретовского института, посвящённого обсуждению новой редакции этой темы.

Одна из проблем, с которой приходится сталкиваться катехизаторам – тем, кто помогает вступающим в Церковь освободиться от грехов и обрести самостоятельность в христианской жизни, – что людям трудно соотнести свой опыт познания Бога с тем, что им предлагается во время проповеди с амвона или в брошюрах церковных лавок. Часто создаётся впечатление, что если человек согласился быть православным и крестился, он как бы заочно ставит свою подпись под всеми канонами и догматами, даже если их в глаза не видел. А весь свой пусть несовершенный, но подлинный и уникальный опыт узнавания Бога, силы своей веры и молитвы, все свои размышления о Христе ему как будто предлагается оставить в прошлой жизни.

Личный опыт Богопознания – главное, что толкает человека к Богу, в Церковь – в самой церкви часто оказывается если не под запретом, то под большим подозрением. В этом смысле пространство реального оглашения – едва ли не единственный отрезок духовного пути, где «самочинная работа духа», о которой писал Николай Аксаков, остаётся легальной, где разрешается самостоятельно думать о Боге.

По мнению отца Георгия, одна из задач оглашения – помочь человеку убедиться на своей жизни, что Божественное Откровение, как и опыт познания Бога – реальности очень динамичные, живые, открытые: «Они никогда до конца человеку не раскрываются, как и Церкви. Церковь содержит Богооткровение и идёт путём Богопознания (во всяком случае, всегда должна им идти), но нельзя поставить последнюю точку на том, что уже знает о Боге и человеке Церковь – даже если мы подразумеваем Церковь мистическую, Тело Христово, уж не говоря про церковные институции. В этом смысле и надо говорить о непостижимости Бога – мы здесь не должны какую-то свою гордость проявлять».  

«Помните, Великий инквизитор говорит Христу: Ты молчи, потому что Ты всё открыл. “Ты и права не имеешь ничего прибавлять к тому, что уже сказано тобой прежде. Зачем же ты пришел нам мешать?” Поразительная вещь! Церковь предпочитает заткнуть рот Христу, потому что предполагает, что она всё знает, что ей всё открыто тем же самым Христом. Но прекрасно Достоевский вложил это в уста Великого инквизитора, то есть тем самым лжецеркви – этого “тёмного двойника” Церкви», – говорит отец Георгий.

«Писание в этом смысле может быть настоящей уловкой для человека, – считает он. – Ведь у многих создаётся впечатление, что всё в прошлом. Но в Писании не всё сказано о Боге, в нём содержится не всё откровение, даже из того, которое уже дано. В Писании тем более нет всего опыта Богопознания. Оно очень для нас ценно, но, тем не менее, оно ограничено. Вот почему нельзя ни в коем случае сводить процесс воцерковления, вхождения в Предание и жизнь Церкви к чтению Писания. Когда люди читают Библию, они невольно оборачиваются назад, это огромное искушение».

По мнению отца Георгия, современное богословие тоже «заражено этой болезнью оборачивания назад». «Наше богословие давно ушло от Богопознания, – считает он. – Даже хорошее, даже творческое богословие. А когда это творчество побеждает, то это уже не богословие в привычном смысле, это уже всё-таки мистический опыт».

Один из самых горячих практических вопросов – как Богопознание и Откровение являет себя в современной церковной жизни. «Мы по-библейски говорим: “Неужели Бог устал себя открывать?” – и естественно возникает вопрос о том, кто воспринимает Божественное Откровение, – говорит старший преподаватель СФИ литургист Зоя Дашевская. – Если нет отдельных признанных пророков, то, наверное, вся Церковь должна быть таким реципиентом Откровения, воспринимать его как живое действие Духа. С этим, мне кажется, и возникает самая большая проблема. Потому что клерикальные рамки не только ограничивают, но иногда и вовсе закрывают эту возможность для современной церкви, если восприятие Откровения присваивается священнослужителям в силу факта поставления. При этом нельзя сказать, чтобы их слова непременно воспринимались верующими как воля Божья, которую нельзя не исполнить. Опыт древней церкви другой. Допустим, в “Дидахе” сказано, что пророка надо испытывать, не ложный ли он, потому что он будет возвещать волю Божью, а её надо исполнять».

На этапе оглашения человеку важно увидеть, что Божественное Откровение даётся не по чину – оно личностно, и никто, в том числе оглашаемый, от него не отгорожен. Но воля Божья открывается тому, кому Он хочет её открыть и кто готов её познавать и исполнять. В этом смысле Откровение тесно связано с Богопознанием, то и другое предполагает определённые отношения с Богом, в которые вступает человек. «Вообще непонятно, можно ли одно от другого отделить, – говорит старший преподаватель СФИ катехизатор Кирилл Мозгов. – Нельзя сказать: вот это – только Откровение, а вот это – только Богопознание. Это встречные процессы, “снизу” навстречу Откровению идёт Богопознание. Но и то, и другое – богочеловеческие действия, невозможно себе представить Богопознание без участия Бога. Если Бог не открывает Себя человеку, то как человек может Его познавать? И если человек закрыт к Божьему действию, то как Бог может ему Себя открыть?»

«Это очень хорошее замечание, – говорит отец Георгий, – немножко в духе Майстера Экхарта и Николая Бердяева. Ни человек без Бога не живёт, ни Бог без человека. С этих позиций это всегда единое богочеловеческое действие. Любовь человека к Богу и любовь Бога к человеку таковы, что Бог не может Себя открывать, не будучи соединённым этой любовью с человеком. Не только человек не может без Бога, но и Бог не может без человека. Конечно, вы понимаете, что этот тезис может быть оспариваем. Его оспаривают очень часто – неслучайно, скажем, Бердяева обвиняли в патрипассианстве. Но это просто от непонимания, когда мистический опыт пытаются свести к догматике, чего делать принципиально нельзя. Бердяев эти пласты очень хорошо различал».

В своей последней работе «Истина и откровение» Бердяев писал: «Необходимо освободиться от мертвящего характера застывшей схоластической догматики. Поразительно, что человеческий и богочеловеческий образ Христа исчезает в идолопоклоннической догматике, как исчезает человеческий образ святых в иконописном к ним отношении. В Иисусе Христе явлено было идеальное отношение человеческого и божественного. Это должно было бы быть воспринято не догматически, а экзистенциально, то есть свободно от всякого идолопоклонства. Но это и будет восприятие в Духе и Истине».

«И я здесь на стороне Бердяева и Майстера Экхарта, – признаётся отец Георгий. – Я думаю, что это реальный опыт, другое дело, что его надо понимать парадоксальным образом. Надо понимать, что он антиномичен внутри себя, что между Богом и человеком есть не только единство, хотя единство фундаментальное, но и противоречия. И не только в падшем состоянии человека, но и в не падшем».

Вхождение Божественного Откровения в этот мир, лежащий во зле, через падшего человека особенно проблематично, так же как и Богопознание – здесь могут быть всякого рода искажения. «Важно понимать, что Откровение входит в этот мир как совершенно новая жизнь, новое существование – то, что не вмещается ни в какие человеческие и мирские рамки, – говорит отец Георгий. – Мы обычно считаем, что и Богопознание, и Божественное Откровение являет себя в сердце человека и в сердце Церкви – Народа Божьего. Можно сказать, что и сам человек, когда он человек – Откровение Божье, и надо радоваться такому Откровению, видеть каждого человека, его глаза, душу, сердце. Учение о богоподобии человека имеет очень большое значение. Да, человеку свойственно ошибаться и грешить. Но очень важно видеть в каждом человеке потенцию такого Откровения. Антропологический аспект здесь мне кажется очень важным».