Проблема границ церкви в поместно-приходской экклезиологии (в России начала XX века)

Проблема границ церкви в богословской дискуссии в России в кон. XIX – нач. XX века

Богословская дискуссия о границах церкви в начале XX в. продолжает разговор, начатый еще в XIX в. До конца XIX в. в русском академическом богословии нормативным считался формально-правовой подход к определению границ церкви, согласно которому от истинной церкви отсекаются ее мертвые члены — преступившие определенный предел грешники, к которым также относятся отступники, еретики и раскольники¹. Однако, уже свт. Филарет (Дроздов) говорил, что он не дерзает назвать ложной никакую церковь, исповедующую Иисуса Христом². А. С. Хомяков считал, что земная церковь не является «полнотой и совершением» всей Церкви, которая явится на конечный суд всего творения, и поэтому она может признавать отлученными только тех, кто сам от нее отлучился³. Широко известно приписываемое митр. Киевскому Платону (Городецкому) высказывание о том, что стены церкви не достигают до неба⁴.

В начале XX в. эта дискуссия была актуализирована обсуждением возможного сближения Русской православной церкви с англиканами и старокатоликами. Высказывались и обосновывались разные, иногда прямо противоположные точки зрения.

В 1892–1910 гг. работала Петербургская комиссия, учрежденная Св. Синодом, которая рассматривала вопрос диалога с англиканами и старокатоликами. Возможность сближения виделась в различении догматов и богословского мнения: единогласие должно быть в исповедании учения Неразделенной Кафолической Церкви и догматов семи Вселенских Соборов, а «сомнения богословов в отношении различий во мнениях не должны служить основанием для церковного разобщения» [Буевский и др., 93].

Другой сторонник сближения церквей прот. Павел Светлов считал, что канонические границы не обсуславливают до конца границ Вселенской Христовой Церкви, которая «есть совокупность истинно верующих, рассеянных всюду в поместных или частных церквах христианских на Западе и Востоке, или, что то же, совокупность поместных церквей Востока и Запада…» [Светлов. 1914, 209]. Он называл раскол Церкви не «полным и абсолютным», но тем не менее, с другой стороны, вполне реальным [Светлов. 1903, 144, 150]. При этом степень спасительности разных церквей и конфессий разная. Прот. Павел Светлов сравнил ее в одном афоризме с кораблями в бурном море: «В таком случае в составе Вселенской Церкви православно-восточная церковь есть океанский пароход хорошей английской работы, римский католицизм — океанский пароход русской работы, англиканская церковь — речной волжский пароход, протестанство — морская шлюпка, секты, не особенно удалившиеся от этих церквей, суть челноки, плавательные круги и т. п., а совсем не принадлежащие к церкви — пловцы, надеющиеся только на свои силы и счастливый случай в плавании к берегу, вроде встречи с кораблем или с каким-нибудь островом»⁵.

Но была и другая позиция. Ее сторонники при оценке природы еретических и раскольнических сообществ опирались на положение сщмч. Киприана Карфагенского о том, что вне церкви нет освящающей благодати, нет Крещения, нет других таинств, т. е отождествляли сакраментальные границы церкви с каноническими границами вселенского Православия⁶. В 1917 г. архиеп. Илларион (Троицкий) писал г. Роберту Гардинеру, секретарю комиссии для устройства мировой конференции христианства: «Я могу задать вопрос: принадлежим ли мы с Вами к единой Христовой Церкви? При ответе на этот вопрос Вы, несомненно, упомянете о незначительности догматических разномыслий и о не имеющем почти никакого значения различии в обрядах. Но для меня ответ определяется не соображениями о догматических разномыслиях и о разности в обрядах, но наличным фактом: между нами нет церковного благодатного единения» [Иларион (Троицкий), архим. 1992, 58]. При этом архиеп. Илларион считал, что не важно, насколько велико догматическое разномыслие отделившегося, так как от церкви отделяются не только еретики, но и раскольники: «…важен и имеет полное значение самый факт отделения, самое прекращение единения с Церковью. Пусть будет отделение лишь на почве церковного мятежа и дисциплинарной непокорности без всякого догматического разномыслия, отделение от Церкви будет иметь все печальные последствия для отделившегося» [Там же, 60]⁷.

Митр. Сергий (Страгородский) также исходил из понимания церковного единства, осуществляемого в единой евхаристии: «…живыми членами Вселенской Церкви Христовой могут быть только те Поместные Церкви, которые не потеряли участия в этой вселенской единой Евхаристии. <…> …инославие есть полутемное преддверие или двор Церкви, где стояли падшие, отлученные от причастия и молитвенного общения, хотя пока и не совсем чужие для Церкви. Путь к восстановлению утраченного общения, а чрез это и к вечному спасению, и для отпадших обществ тот же, что и для всякого падшего. Нужно не только сознать свои грехи пред Церковью, но и получить от Церкви, которая одна имеет власть вязать и решить, разрешение (на участие в ее Евхаристии), что и делается в чиноприеме. Только это разрешение и открывает отлученному доступ в состав полноправных членов Церкви» [Сергий (Страгородский), митр., 257]. При этом Церковь имеет право ради «пастырско-практических» соображений, ради «церковной пользы» признавать ряд таинств, совершенных вне православной церкви (например, совершенные рукоположения в церквах, имеющих апостольское преемство). В качестве такого примера митр. Сергий (Страгородский) приводит как раз случай возможности сближения Православной церкви со старокатоликами и англиканами: «Старокатоличество и англиканство отложились от Рима, когда он сам представлял из себя раскол. <…> Притом своим отходом они, конечно, ослабили римский раскол и тем отчасти укрепили позицию Православной Церкви. Естественно и им смотреть на нашу Церковь как на союзницу и иметь к ней интерес и симпатии, и нашей Церкви возлагать надежду, что снисходительность к ним послужит ко спасению наибольшего числа людей» [Там же, 250]⁸.

Переговоры о возможном сближении РПЦ со старокатоликами и англиканами прекратились после революции 1917 г. В 20–30 гг. XX в. вопрос церковного единства и разделения остро встает уже внутри патриаршей Русской православной церкви.

Кризис единства в Русской православной церкви в 20-х-30-х гг. XX века и проблема границ церкви

Декларация 1927 года и церковные разделения

После смерти патриарха Тихона кризис церковного управления (каноничность преемственности высшей церковной власти) и спорные решения митр. Сергия (Страгородского) (легализация так называемого Святейшего Синода и Декларация 1927 г.) привели к церковным разделениям.

Можно условно выделить три течения. Первое течение — та часть архиереев, клириков и мирян, кто поддержали новую церковную политику митр. Сергия (Страгородского), возможно признавая ее компромиссность, но считая вынужденной и оправданной мерой в сложившейся исторической ситуации. Например, среди принявших декларацию митр. Сергия (Страгородского) были будущий архим. Сергий (Савельев) и его община. В своих воспоминания архим. Сергий писал, что в то время они оценили действия митр. Сергия (Страгородского) как необходимое мероприятие для оздоровления церковной жизни и что «в лице митрополита Сергия церковь обрела мудрого архипастыря, который вывел… верующих, на единственно правильный путь в… отношениях с гражданской властью» [Сергий (Савельев), архим., 42]. Позднее архим. Сергий отрицательно оценивал последствия политики митр. Сергия и действия церковной иерархии: «Это смягчение она приняла не для благоустроения находившейся в полном беспорядке церковной жизни, а для личного обогащения, которое увлекло ее на путь постыдного беззакония» [Сергий (Савельев), архим., 43]. Однако, по мнению архим. Сергия (Савельева), учинять раскол было недопустимо, даже если действия митр. Сергия (Страгородского) были разрушительны для церкви: «…действия, нарушавшие единство церкви, все-таки оправдать нельзя. Недостойно было воздвигать смуту в церкви из-за того, что нас призывали к молитве. Чтобы это понять, не надо быть богословом, а достаточно иметь сердце христианина» [Сергий (Савельев), архим., 44].

Второе течение — формально отложившиеся от митр. Сергия (Страгородского) архиереи, клирики и миряне. Это течение включало в себя разные направления, но в целом его представители так или иначе формально не признавали каноничность церковной власти митр. Сергия и порвали с ним молитвенно-каноническое общение (иосифляне, «катакомбная» церковь). Известны случаи, когда представители «катакомбной» церкви даже не брали благословения у архиереев и клириков, оставшихся с «сергианами». Проф. Свято-Троицкой духовной семинарии (РПЦЗ) И. А. Андреев в воспоминаниях о своем приезде по поручению катакомбного еп. Максима (Жижиленко) к архиеп. Антонию (Пенкееву) пишет следующее: «Архиепископ Антоний был очень взволнован… Затем… решительно сказал: “А я все-таки остаюсь с митрополитом Сергием”. Я поднялся, поклонился и намеревался уйти. Он поднял руку для благословения, но я, помня указания владык Виктора и Максима, уклонился от принятия благословения и вышел. Когда я рассказал о происшедшем владыке Максиму, он еще раз подтвердил, чтобы я никогда не брал благословения упорных “сергиан”. “Советская и Катакомбная Церковь — несовместимы”, — значительно, твердо и убежденно сказал владыка Максим и, помолчав, тихо добавил: “Тайная, пустынная, катакомбная Церковь анафематствовала “сергиан” и иже с ними”»⁹.

Третье течение — «непоминающие», так называемая «потаенная церковь», представители которой отделились (ушли в подполье и существовали нелегально), но формально не откололись от «сергианской» церкви. Трудно провести точное различие между «катакомбной» и «потаенной» церковью, иногда под этими терминами подразумевали одни и те же движения и общины, иногда разные¹⁰. Выделяя третье течение, мы хотели подчеркнуть различие между теми, кто не признавал благодатность таинств «сергианской» церкви и теми, кто мог ходить на литургию в «сергианские» храмы. Хотя чаще всего члены потаенной церкви служили тайные литургии по домам¹¹.

Разные подходы к пониманию границ церкви в это время мы хотим более подробно рассмотреть на примере переписки митр. Сергия (Страгородского) и митр. Кирилла (Смирнова).

Проблема церковного единства в переписке митр. Сергия (Страгородского) и митр. Кирилла (Смирнова)

Известно о нескольких письмах, которыми обменялись митр. Кирилл (Смирнов) и митр. Сергий (Страгородский) после выхода декларации 1927 г. и последовавших за этим церковных волнениях. В своем первом письме митр. Кирилл в числе прочего разъясняет свою позицию по вопросу, заданному ему членами Казанской епархии: «Можно ли ходить, можно ли молиться, можно ли приобщаться Св. Даров в той церкви, где поминают митрополита Сергия?». Митр. Кирилл объясняет возникшие «недоумения» по отношению к политике митр. Сергия превышением им его полномочий. Митр. Сергий не канонически избранный глава церкви, а временный заместитель патриаршего Местоблюстителя, назначенный для решения вопросов текущего управления. «Никаких, так сказать, учредительных прав вроде реформы существующих служебных учреждений, открытия новых должностей и т. п. заместителю не может быть предоставлено без предварительного испрошения и указаний замещаемого. Коренное же изменение самой системы церковного управления, на что отважился митрополит Сергий, превышает компетенцию и самого местоблюстителя патриаршего престола» [Кирилл (Смирнов), митр. 1, 521]. В виду этого обстоятельства митр. Кирилл (Смирнов) не считает обязательным для исполнения распоряжения, издаваемые митр. Сергием, до упразднения им так называемого Патриаршего Синода. При этом митр. Кирилл не считает свою позицию отделением от руководимой митрополитом Сергием части Православной церкви, так как «личный грех» митр. Сергия относительно управления церковью не означает «повреждения» ее догматического учения. Митр. Кирилл пишет в своем письме: «Ни от чего святого и подлинно церковного я не отделяюсь; страшусь только приступать и прилепляться к тому, что признаю греховным по самому происхождению, и потому воздерживаюсь от братского общения с митрополитом Сергием и ему единомышленными архипастырями, так как нет у меня другого способа обличать согрешающего брата» [Кирилл (Смирнов), митр. 1, 522]. Митр. Кирилл подчеркивает, что не считает безблагодатными совершаемые «сергианами» священнодействия и таинства. Однако сам он не читает для себя возможность литургисать с митр. Сергием и единомышленными ему архипастырями, чтобы не «участвовать в чужих грехах». Если митр. Кирилл окажется в местности, где все храмы подчиняются так называемому Временному Патриаршему Синоду, он не пойдет в них молиться за общим богослужением, но при этом считает возможным совершить в одном из них литургию в одиночку или с участием единомышленных ему клириков и верующих без предварительного освящения храма. При этом по мнению митр. Кирилла молиться о митрополите Сергии наряду с остальными архипастырями и вообще православными христианами не является грехом, — «это долг всех православных христиан, пока общецерковное рассуждение не объявит учиненное митрополитом Сергием злоупотребление доверенной ему церковной властью грехом к смерти (Мф 18:15–17; 1 Ин 5:16)» [Кирилл (Смирнов), митр. 1, 523–524].

Митр. Сергий (Страгородский) в ответном письме обвинил митр. Кирилла (Смирнова) в «неблагодарной работе» по «подкапыванию Дома Божьего» и в фактическом «иосифлянстве». Он не соглашается с «двойственной» позицией митр. Кирилла, когда он, с одной стороны, не признает «сергианскую» церковь ни раскольнической, ни безблагодатной, а с другой стороны, не может вступить в евхаристическое общение с митр. Сергием. «Вы порвали с нами евхаристическое общение и в то же время не считаете ни себя учинившим раскол, ни нас, состоящими вне Церкви. Для церковного мышления такая теория совершенно неприемлема — это попытка сохранить лед на горячей плите. Из всех видимых связей церковного тела евхаристическое общение есть самое существенное, настолько, что при ее отсутствии остальные связи единства не удержат. <…> Среди старообрядцев есть приемлющие некоторые наши таинства, например, крещение, миропомазание и венчание; другие окормляются “переходящим” от нас священством… однако при отсутствии евхаристического общения мы называем старообрядцев раскольниками, а они нас еретиками» [Сергий (Страгородский), митр. 1, 532–533].

Митр. Сергий (Страгородский) указывает в этом деле на взаимосвязь канонических и евхаристических границ Церкви. Для него из единства канонических границ Церкви с необходимостью вытекает и единство евхаристических границ. «Если мы с Вами одинаково полноправные члены Св. Православной Церкви, то это необходимо должно выразиться в евхаристическом общении между нами. Если же последнего между нами нет, то или Вы учиняете раскол, или мы находимся вне Церкви (хотя бы временно под епитимией), а потому потеряли возможность преподать Вам истинную Евхаристию» [Сергий (Страгородский), митр. 1, 533]. После этого митр. Сергий добавляет «Да и психологически среднее невозможно».

Для митр. Кирилла (Смирнова) этим средним было «духовное» понимание церковных границ и евхаристического общения. В ответ на обвинение митр. Сергия в непоследовательности, митр. Кирилл говорит, что тем самым хочет «растопить лед диалектически-книжнического пользования канонами и сохранить святыню их духа» [Кирилл (Смирнов), митр. 2, 545]. Он пишет: «Я воздерживаюсь литургисать с Вами не потому, что тайна Тела и Крови Христовых будто бы не совершится при нашем совместном служении, но потому, что приобщение от Чаши Господней обоим нам будет в суд и осуждение, так как наше внутреннее настроение, смущаемое неодинаковым пониманием своих церковных взаимоотношений, отнимет у нас возможность в полном спокойствии духа приносить “милость мира, жертву хваления”. Поэтому во всей полноте свое воздержание я отношу только к Вам и единомысленным с Вами архиереям, но не к рядовому духовенству и тем менее к мирянам» [Там же].

Заключение

1. Итак, можно сказать, что дискуссия о границах церкви в начале XX века в России велась по двум направлениям: 1) возможность преодоления канонического разделения путем прояснения вопросов догматического учения, а также 2) невозможность преодоления церковного разделения иначе, чем через достижения единства сакраментальных границ, т. е. через присоединение к Православию и служение единой евхаристии.

2. Наряду с пониманием единства Церкви как единства ее канонических и сакраментальных границ, в нач. XX века высказывались представления о том, что христианская истина может содержаться в разных церквах Востока и Запада, хотя по преимуществу возможность благодатного спасения — в Православии (Прот. Павел Светлов).

3. Отождествление церковного и евхаристического единства привело в 20–30 гг. XX века к разделениям внутри РПЦ. Несогласные с церковной политикой митр. Сергия (Страгородского) порывали с ним канонически-евхаристическое общение. При этом одни считали неблагодатными сами таинства, совершающиеся в «сергианской» церкви («катакомбники»), другие прерывали общение с лишь самим митр. Сергием, чтобы «обличить согрешающего брата» (митр. Кирилл (Смирнов)).

 _____________

¹ Митр. Макарий (Булгаков) в своем курсе «Православно-догматическое богословие» заключает, что «к Церкви Христовой принадлежат все православно-верующие, не одни только праведники, но вместе и грешники» [Макарий, 196]. При этом есть предел, переступив который грешники отсекаются от Тела Церкви как мертвые члены видимым действием церковной власти или невидимым действием суда Божия. К таким мертвым членам относятся отступники, еретики и раскольники [Там же, 198–199].

² «Никакую церковь, — пишет свт. Филарет, — верующую, яко Иисус есть Христос, не дерзну я назвать ложною. Христова Церковь может быть токмо либо чисто истинная, исповедующая истинное и спасительное Божественное учение без примешения ложных и вредных мнений человеческих, либо не чисто истинная, примешивающая к истинному и спасительному веры Христовой учению ложные и вредные мнения человеческие» [Филарет (Дроздов), свт., 29]. «Поелику я не знаю, многие ли из христиан западных и глубоко ли проникнуты особыми мнениями, обнаружившимися в Церквах Западных, и кто из них как твердо держится верою краеугольного камени Вселенской Церкви, Христа, то изъявленное мною справедливое уважение к учению Восточной Церкви никак не составляет моего суда и осуждения западных христиан и Западной Церкви. По самым законам церковным, я предаю частную Западную Церковь суду Церкви Вселенской, а души христианские — суду, или паче, милосердию Божию» [Там же, 124].

³ А. С. Хомяков в своем известном труде «Церковь одна» пишет, что земная церковь «творит и ведает только в своих пределах, не судя остальному человечеству… и только признавая отлученными, т. е. не принадлежащими ей, тех, которые от нее сами отлучаются. Остальное же человечество, или чуждое Церкви, или связанное с нею узами, которые Бог не изволил ей открыть, представляет она суду великого дня» [Хомяков 1, 5–6]. А. С. Хомяков также считал, что все таинства могут окончательно совершаться лишь в недрах Православной Церкви. При этом нет надобности повторного совершения таинств, т. к. «примирением (с Церковью) таинство возобновляется или довершается в силу примирения» [Хомяков 2, 265].

⁴ См.: [Фельми, 220]. Митр. Сергий (Страгородский) писал, что эти слова митр. Платон произнес во время проповеди в католическом костёле [Сергий (Страгородский), митр., 257].

⁵ Русский Государственный Архив Литературы и Искусства. Ф. 3131. Дело № 15: Светлов П. Я. Собрание сочинений. Т. 9 : Афоризмы. Л. 47. № 229. Цит по: [Фельми, 220].

⁶ См.: [Зайцев, 275].

⁷ Вместе с тем, архиеп. Илларион (Троицкий) из принципа икономии находил возможным не повторять таинство крещения: «…никаких благодатных действий совершаемые вне Церкви таинства не имеют. Только ради пользы церковной, ради облегчения присоединения к Церкви можно не повторять над обращающимися обряда крещения, если он правильно совершен вне Церкви. Не потому, что этот обряд был уже благодатным таинством, а в надежде, что благодатный дар получен будет в самом единении с телом Церкви» [Иларион (Троицкий), архим. 2004, 83]. Подобной позиции придерживался и митр. Антоний (Храповицкий), который пояснял, что принцип икономии применяется по отношению к тем раскольникам и еретикам, которые принадлежали к общинам, внешне сохранившим церковные формы крещения, богослужения и иерархического строя. «По неясному пониманию церковной благодати» они считали себя христианами, и «им очень обидно при обращении в Церковь становиться на одну доску с язычниками и иудеями» [Антоний (Храповицкий), митр., 887–888].

⁸ При этом митр. Сергий замечает, что белокриницкая иерархия Православной церковью отвергается, т. к. это раскол внутри православия [Там же, 249].

⁹ Цит. по: [Мосс, 151].

¹⁰ Истории «церковного подполья» посвящено много исследований. См., например: [Шкаровский], [Василевская], [Регельсон], [Беглов].

¹¹ О различии «катакомбной» и «потаенной» церкви см., например, свидетельство А. П. Арцебушева: «Ушедшие в потаенную церковь именовали себя “тихоновцами”, оставшиеся — “сергианцами”. Тихоновцы не поминали митрополита Сергия как местоблюстителя, а поминали митрополита Петра, потому и назывались — “непоминающими”… Потаенная “непоминающая” Церковь никогда не именовала себя “Катакомбной” и никакого отношения к ней не имела. Церковь, именующая себя катакомбной, появилась в 50-х годах; в нее вошли так называемые истинно-православные христиане (ИПХ — примеч. А. А.) и незначительная часть духовенства, отказавшегося последовать призыву епископа Афанасия Сахарова (объединиться с МП — примеч. О. С.). Вот эта катакомбная церковь и по сию пору находится в расколе с Русской Православной Церковью» [Арцебушев, 97–98].

1.      Антоний (Храповицкий), митр. = Антоний (Храповицкий), митр. Ответ на третье письмо секретаря Всемирной Конференции Епископальной Церкви в Америке // Вера и разум. 1916. №8–9. С. 877–897.

2.      Арцебушев = Арцебушев А. Сокровенная жизнь души : По запискам монахини Таисии. М. : Духовная нива, 2004. 125 с.

3.      Беглов = Беглов А. В поисках «безгрешных катакомб» : Церковное подполье в СССР. М.: Издательский Совет РПЦ; Арефа, 2008. 352 с.

4.      Буевский и др. = Русская Православная Церковь, 988–1988 : Очерки истории I–XIX вв. Вып. 1. Киев : Общество любителей православной литературы, 2008. 112 с.

5.      Василевская = Василевская В. Я. Катакомбы ХХ века : Воспоминания. М. : Фонд им. Александра Меня, 2001. 320 с.

6.      Зайцев = Зайцев А. А. Границы Церкви // Православная энциклопедия. М. : Православная энциклопедия, 2006. Т. 12. С. 265–283.

7.      Иларион (Троицкий), архим. 1992 = Иларион (Троицкий), архим. Единство Церкви и Всемирная конференция христианства : Письмо г. Роберту Гардинеру, секретарю комиссии для устройства мировой конференции христианства // Он же. Христианства нет без Церкви. М. : Православная беседа, 1992. С. 54–105.

8.      Иларион (Троицкий), архим. 2004. = Иларион (Троицкий), архиеп., сщмч. Очерки из истории догмата о Церкви // Творения : В 3 т. М., 2004. Т. 1. С. 59–495.

9.      Кирилл (Смирнов), митр. 1 = Первое письмо митрополита Казанского и Свияжского Кирилла заместителю патриаршего местоблюстителя митрополиту Нижегородскому Сергию // Журавский А. В. Во имя правды и достоинства Церкви : Житие и труды священномученика Кирилла (Казанского). М. : Изд-во Сретенского м-ря, 2004. С. 520–526.

10.  Кирилл (Смирнов), митр. 2 = Второе письмо («Отзыв») митрополита Казанского и Свияжского Кирилла заместителю патриаршего местоблюстителя митрополиту Нижегородскому Сергию // Журавский А. В. Во имя правды и достоинства Церкви : Житие и труды священномученика Кирилла Казанского. М. : Изд-во Сретенского м-ря, 2004. С. 537–548.

11.  Макарий = Макарий (Булгаков), митр. Православно-догматическое богословие : В 2 т. Т. 2. Репринтное воспроизведение изд. 1883 г. М : Молодая гвардия, 1999. 674, IX с.

12.  Мосс = Мосс В. Православная церковь на перепутье (1917–1999). СПб. : Алетейя, 2001. 415 с.

13.  Регельсон = Регельсон Л. Л. Трагедия Русской Церкви : 1917–1945. 3-е изд. М. : Из-во Крутицкого Подворья; Общество любителей церковной истории, 2007. 640 с.

14.  Светлов Павел, прот. 1903 = Светлов Павел, прот. О новом мнимом препятствии к единению старокатоликов и православных // БВ. 1903. № 5. С. 134–150.

15.  Светлов Павел, прот. 1914 = Светлов Павел, прот. Христианское вероучение в апологетическом изложении. Т. 1. Киев: Тип. С. В. Кульженко, 1914. XXIV, 722, VI с.

16.  Сергий (Савельев), архим. = Сергий (Савельев), архим. Далекий путь. М. : Христианское издательство, 1995. 342 с. (1-е издание, последующие издания книги были с небольшими сокращениями).

17.  Сергий (Страгородский), митр. = Сергий (Страгородский), митр. Значение апостольского преемства в инославии // Журнал Московской патриархии в 1931–1935 годы. 1935. № 23–24. С. 242–260.

18.  Сергий (Страгородский), митр. 1 = Первое письмо заместителя патриаршего местоблюстителя митрополита Нижегородского Сергия к митрополиту Казанскому и Свияжскому Кириллу // Журавский А. В. Во имя правды и достоинства Церкви : Житие и труды священномученика Кирилла (Казанского). М. : Изд-во Сретенского м-ря, 2004. С. 526–537.

19.  Филарет (Дроздов), свт. = Филарет (Дроздов), свт. Разговоры между испытующим и уверенным о Православии Восточной Кафолической Церкви. 4-е изд. М., 1843.

20.  Хомяков 1 = Хомяков А. C. Церковь одна // Он же. Сочинения : В 2 т. Т. 2 : Работы по богословию. М. : Медиум; вопросы философии, 1994. С. 5–23.

21.  Хомяков 2 = Хомяков А. С. Письма к В. Пальмеру. 3 // Он же. Сочинения : В 2 т. Т. 2 : Работы по богословию. М. : Медиум; вопросы философии, 1994. С. 245–308.

22. Шкаровский = Шкаровский М. В. Иосифлянство : Течение в Русской Православной Церкви. СПб. : Мемориал, 1999. 399 с.