Иосифлянская и кирилловская ветви правой церковной оппозиции: отношение к проблеме евхаристического единства Русской церкви

Одной из причин недовольства стало то, что митр. Сергий допустил вмешательство светской власти во внутренние дела церкви: епископы поставлялись на служение, перемещались, удалялись с кафедр и запрещались по политическим мотивам, по указаниям ОГПУ. Митр. Сергий учредил неканонический Временный Патриарший Священный Синод без согласования с Патриаршим Местоблюстителем. Все это многими было воспринято как превышение полномочий и узурпация власти, что повлекло за собой отход от митр. Сергия значительной части духовенства и мирян. Они стали именовать себя «непоминающими» (гражданскую власть и митр. Сергия) или членами ИПЦ (истинно-православной церкви). Позднее в церковно-исторической литературе эти движения получили также название «правой церковной оппозиции». В период с 1927 по 1929 гг. в ней выделились группы (ветви), названные по именам возглавлявших их иерархов. Самыми значительными были иосифлянская и кирилловская ветви правой оппозиции.

Одной из самых сложных проблем внутренней жизни Русской церкви в это время была проблема евхаристического единства. Возникшее разделение повлекло за собой разрыв евхаристического общения между сторонниками митр. Сергия и правой оппозицией. Однако причины этого разрыва и само его осмысление иосифлянами и последователями митр. Кирилла существенно разнились.

Иосифляне, подписав акт отхода от митр. Сергия, перестали поминать его за богослужением и признали безблагодатным. Еп. Димитрий (Любимов) уже в январе 1928 года заявил об этом своей пастве и потребовал разрыва молитвенного общения с митр. Сергием. Очень скоро аналогичные заявления сделали другие иосифлянские епископы, в т.ч. митр. Иосиф (Петровых). Анализируя их действия, необходимо разобраться в причинах столь радикальной позиции.

Иосифляне считали митр. Сергия еретиком и отступником, вступившим в союз с антихристом через компромисс с безбожным государством. В сергиевской церкви, ставшей, по мнению иосифлян, «безблагодатной плотской организацией», больше не действовал Святой Дух. Т.о., иосифляне были уверены, что митр. Сергий и его последователи оказались за границами истинно-православной церкви, поэтому все таинства, совершаемые сергианами, признавались недействительными, подложными. Здесь уместно процитировать киевское воззвание 1927 года, написанное, вероятнее всего, о. Анатолием Жураковским: «Одно из двух. Или, действительно, Церковь – непорочная и чистая Невеста Христова есть Царство Истины, и тогда Истина – это воздух, без которого мы не можем дышать, или же она, как и весь лежащий во зле мир, живет во лжи и ложью. И тогда все ложь. Ложь – каждое наше слово, каждая молитва, каждое таинство» [7, 211]. Наиболее радикальные иосифляне называли евхаристию, совершаемую в сергианских церквях, «трапезой сатаны», сами храмы – «вертепами разбойников» (еп. Виктор (Островидов), М.А. Новоселов). Крещеных в сергиевской церкви иосифляне принимали через миропомазание, венчанных перевенчивали, а также не отпевали умерших, посещавших сергианские храмы. Такие крайние ревнители как еп. Виктор (Островидов) и еп. Иларион (Бельский) даже перекрещивали крещеных в сергианстве. Все это иосифляне считали отнюдь не раскольническими действиями, а «сохранением церкви от расколов и разделений» (по 15-му правилу Двукратного Собора), сохранением чистоты православия.

Не поминая митр. Сергия, иосифляне возносили имя митр. Петра как Патриаршего Местоблюстителя. Они молились за ссыльных священников и епископов, считая их исповедниками Христа, в которых «сияет святость церкви».

Иосифляне были возмущены введением поминовения властей по формуле «о стране нашей и о властех ея, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте», видя в ней проявление лицемерия и двоедушия. Многие из них молились по формуле, утвержденной на Всероссийском Поместном Соборе: «о страждущей Державе Российской и о спасении ея». Некоторые иосифляне употребляли молитву из Помянника: «Отступившия от православныя веры и погибельными ересьми ослепленныя светом Твоего познания просвети и Святей Твоей Апостольстей Соборней Церкви причти».

После начала ожесточенных репрессий на представителей правой оппозиции многие непоминающие стали переходить на нелегальное положение. Лишенные возможности совершать евхаристию в храмах, верующие тайно собирались по домам. Сохранились описания таких домашних богослужений в общинах непоминающих. Часто священники и епископы для совершения богослужений приезжали нелегально, нарушая подписку о невыезде. Иногда рядом не оказывалось истинно-православного священника или епископа. Как поступать в таких случаях, писал в начале 1933 года своим духовным детям из лагеря еп. Нектарий (Трезвинский): «Соединяйтесь в малые группы и молитесь по домам. Пойте церковные священные песнопения. Читайте Слово Божие. <…> Святые Тайны принимайте лишь от истинных пастырей. А таковых вы всегда с Божией помощью при желании найдете. Ныне, по пророчеству Апокалипсиса, Церковь ушла в пустыню, т.е. скрылась в подполье или оказалась в таком положении, когда верующие вынуждены тайно и сокровенно собираться на церковную молитву…» [8, 172]. Мы видим, что иосифлянское духовенство по-прежнему не признавало сергианских таинств и не благословляло своих духовных чад участвовать в них. Если же не было иосифлянских священников, миряне совместно молились по домам.

Возвращаясь к вопросу евхаристического единства, заметим, что он был глубоко осмыслен иосифлянами. В своих полемических произведениях и письмах они отмечали, что евхаристическое единство не рождается на пустом месте; оно является выражением единства Церкви как Тела Христова. Иосифлян часто упрекали в том, что они разрушают это единство, уходят в раскол, «рвут хитон Христов», по выражению митр. Сергия. На это они отвечали, что сергианское «единство церкви» – это единство иерархии, связанной лишь бездушной дисциплиной, тогда как настоящее живое единство возможно только в Духе Любви и Соборности. Церковь – не хитон, она – Тело Христово. Заботясь о хитоне, т.е. внешнем устройстве церкви, митр. Сергий забыл о Теле (внутренней сущности Церкви), подобно римским воинам, распинавшим Христа и рвавшим Его тело, но заботившимся о его одежде. Настоящее же единство – не внешнее, а глубоко внутреннее. «Как может быть внешнее единство там, где в сердцах, в корне и в сущности, полное разделение и разобщение?» – говорилось в тамбовском документе 1928 года «Ответ искушающим» [8, 522].

Закрепляя возникшее разделение, митр. Сергий и Временный Патриарший Синод 6 августа 1929 года издали постановление № 1864, которое уравнивало в каноническом отношении левые расколы (обновленцев, григориан) и правую оппозицию. Их таинства объявлялись недействительными, крещеных этими клириками следовало принимать через миропомазание, венчанных перевенчивать, а умерших в «указанных расколах не следовало, хотя бы и по усиленной просьбе родственников, отпевать» [1, 644]. К этому постановлению восходит возобладавшая в отечественной историографии традиция считать представителей правой оппозиции раскольниками. Такое восприятие было преодолено в РПЦ МП только в конце XX века.

Переходя к позиции митр. Кирилла (Смирнова) и его последователей, заметим, что их отношение к вопросу евхаристического единства было иным, чем у иосифлян. Разрывая молитвенное общение с митр. Сергием, они считали это протестом против осуществляемой митр. Сергием реформы церковного управления и «единственным способом обличения согрешающего брата». Это обличение было необходимо, чтобы призвать митр. Сергия к покаянию. Последователи митр. Кирилла мыслили себя в одной церкви с митр. Сергием. По их мнению, грех предстоятеля по управлению церковью не повреждал ее православно-догматического учения. Поэтому кирилловцы признавали действенность и благодатность таинств, совершаемых сергианами. Также они признавали и таинства иосифлян. Некоторые последователи митр. Кирилла, например, еп. Афанасий (Сахаров), еп. Дамаскин (Цедрик), считали, что за недостойных служителей алтаря евхаристию совершают ангелы.

Митр. Кирилл считал, что совместное совершение евхаристии возможно только в единомыслии и сердечном мире. Заметим, что воздержание от совместного литургисания митр. Кирилл относил к архиереям, а не к рядовому духовенству и мирянам, которые оставались послушными митр. Сергию чаще всего по незнанию. Митр. Кирилл говорил, что в случае смертельной опасности спокойно примет последнее напутствие от такого священника. Для мирян владыка даже допускал принятие Святых Даров в сергианских храмах, если поблизости нет «православного храма, хранящего неповрежденным свое каноническое отношение к патриаршему местоблюстителю» [4, 545]. Однако принимать активное участие в жизни сергианских приходов владыка не благословлял.

Крайние суждения о сергианских таинствах митр. Кирилл считал ревностью не по разуму. Владыке больно было видеть проявления злобы среди братьев. В письме из станка Хантайка, адресованном кому-то из ленинградских иосифлян, он писал: «В мою пустыню доходят слухи о разрастающейся среди братии по вере вражде, переходящей в ненависть; <…> о ревности не по разуму, граничащей с хулой на Духа Святаго, каковы взаимные обвинения в безблагодатности. Горестно слышать это. <…> Да сохранит всех вас Господь в любви к друг другу и к согрешающим братиям» [4, 306-307]. Владыка считал необходимой частную молитву за митр. Сергия и его последователей.

С другой стороны, по мнению митр. Кирилла, также неправильно поступил митр. Сергий, издав указ о недействительности таинств иосифлян. Этим постановлением, по словам владыки, митр. Сергий «не для всех еще ясный спор закреплял как непримиримую церковную вражду» [4, 545]. Всякое же проявление церковной вражды идет во вред церкви.

Митр. Сергий обвинял владыку Кирилла в том, что он поступает неканонично, признавая действенность сергианских таинств, и в то же время отказаваясь от евхаристического общения со сторонниками митр. Сергия. На это владыка отвечал, что церковная жизнь в последнее время складывается не по буквальному смыслу канонов.

Митр. Кирилл признавал первым епископом страны и Патриаршим Местоблюстителем митр. Петра (Полянского) и возносил за богослужением его имя. Митр. Сергия владыка не поминал, т.к. считал его лишь заместителем митр. Петра для текущих дел, узурпировавшим власть Местоблюстителя и Собора.

Заметим, что постепенно высказывания митр. Кирилла и его сторонников о сергианах становятся более жесткими. К февралю 1934 года относится строгое письмо митр. Кирилла к неизвестному архиерею, где владыка рассуждает о действенности сергианских таинств. «Таинства, совершаемые сергианами, <…> являются, несомненно, Таинствами спасительными для тех, кои приемлют их с верою, в простоте, без рассуждений и сомнения в их действенности и даже не подозревающих чего-либо неладного в сергианском устроении Церкви, – писал митр. Кирилл. – Но в то же время они служат в суд и осуждение самим совершителям и тем из приступающих к ним, кто хорошо понимает существующую в сергианстве неправду и своим непротивлением ей обнаруживает преступное равнодушие к поруганию Церкви» [4, 585-586].

Подобные мысли высказывал и еп. Дамаскин (Цедрик) в своей переписке с архиеп. Серафимом (Самойловичем) [6, 432-470] в 1934 году. Разрыв литургического общения с сергианами еп. Дамаскин называет «противлением совершающейся неправде и соблазну» и даже соборным судом церкви над «митр. Сергием и его беззаконными деяниями». В отношении сергианских таинств еп. Дамаскин писал, что митр. Сергий и его сознательные последователи, несомненно, «отщетились благодати» из-за греха отступничества. Но до соборного суда, пока они не отсечены, Господь посылает своих ангелов для совершения таинства вместо недостойных служителей ради тех, кто посещает сергианские храмы по неведению. Все же те, которым «дано разобраться в положении, осознать неправду и зло сергианства, <…> – те <…> своим примером должны показать свое противление совершающейся неправде и соблазну, порывая литургическое общение с сергианами, не посещая храмов их, делая все возможное для приближения соборного суда над беззаконниками» [6, 448].

Владыка считал, что внешние формы отношений, церковные учреждения, а также торжественные храмовые богослужения становятся ненужными в переживаемую эпоху, и даже могут стать соблазном. О людях, приверженных храмовому благочестию, еп. Дамаскин писал: «Печальную картину являют собой люди, приверженные к храму, но совершенно нецерковные, ибо сменяют православных священнослужителей в храме живцы, тех обновленцы или самосвяты, этих сергиане, потом вновь обновленцы, а приверженцев храма это мало волнует, – им нужен храм, декорум богослужебный, привычная обрядность внешнего участия их в таинствах и только. В этом вся сущность сергианской церкви. Это печальное наследие синодального периода церкви, этот показатель угасания духа в Церкви. Все мы – пастыри, много повинные в сем тяжком грехе перед Церковью, крепко должны в сем каяться» [6, 449]. Еп. Дамаскин видел возможность решения этих проблем в «установлении прочных духовно-благодатных связей между пастырями и пасомыми. <…> Тогда в настоящую бурю Церковь будет непоколебима перед лицом еще более тонких соблазнов и без храмов» [6, 449].

В 1945 году после избрания патриархом Алексия I (Симанского) многие непоминающие восстановили молитвенное общение с Московским Патриархатом. Вспоминая события этого времени, владыка Афанасий (Сахаров) писал: «когда в 1945 году, будучи в заключении, я и бывшие со мной иереи, не поминавшие митрополита Сергия, узнали об избрании и настоловании Патриарха Алексия, мы, обсудивши создавшееся положение, согласно решили, что так как кроме Патриарха Алексия, признанного всеми Вселенскими патриархами, теперь нет иного законного Первоиерарха Русской Поместной Церкви, то нам должно возносить на наших молитвах имя Патриарха Алексия как Патриарха нашего, что я и делаю неопустительно с того дня. Все то, что в деятельности Патриарха и Патриархии смущает и соблазняет ревностных ревнителей – все это остается на совести Патриарха, и он за это даст отчет Господу. А из-за смущающего и соблазняющего, что иногда может быть не совсем таким, каким нам кажется, – только из-за этого лишать себя благодати Святых Таинств – страшно» [3, 221]. Владыка Афанасий написал послание в катакомбные общины и скиты с призывом вернуться в лоно патриаршей церкви, и его призыв подействовал, т.к. он имел большой авторитет среди катакомбников. При восстановлении молитвенного и канонического общения от бывших непоминающих не требовалось покаяния, за редким исключением. Некоторые общины непоминающих так и не восстановили евхаристическое и каноническое общение с патриархией. Такие общины влились в ряды истинно-православных христиан (ИПХ). Чаще всего в таких общинах не было священников.

В заключение следует сказать, что непоминающие расценивались властями как наиболее опасные «контрреволюционные элементы» и в первую очередь подвергались жестоким репрессиям за свои убеждения. Большинство из них приняло мученическую кончину в лагерях и тюрьмах. Поражает мужество этих людей, их стойкость, ревность о чистоте Церкви и готовность пострадать за нее. В тяжелое время гонений непоминающие имели четкую церковную позицию и отстаивали ее, даже рискуя жизнью. Нашей церкви еще предстоит серьезный экклезиологический анализ их взглядов, а также глубокое осмысление истории и причин возникновения правой церковной оппозиции.

Со стороны Московского Патриархата в оценке непоминающих в последнее время произошли значительные изменения. На Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года были канонизированы несколько десятков иосифлян. В документах Собора говорится, что представители правой церковной оппозиции не были раскольниками; канонизация непоминающих возможна, т.к. их действия не имели корыстных мотивов и были обусловлены по-своему понимаемой заботой о благе церкви.

1. Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти 1917-1943 : сборник в двух частях / Сост. М.Е. Губонин. М. : ПСТБИ, 1994. 1064 с.
2. Алчущие правды : Материалы церковной полемики 1927 года / Сост., авт. вступ. ст. свящ. А. Мазырин, О.В. Косик. М. : ПСТГУ, 2011. 424 с.
3. Афанасий (Сахаров), еп. Твой есмь аз : Сборник писем. М. : Изд-во Сретенского монастыря, 2009. 352 с. 
4. Журавский А.В. Во имя правды и достоинства Церкви: Жизнеописание и труды священномученика Кирилла Казанского. М. : Изд. Сретенского монастыря, 2004. 864 с.
5. Мазырин Александр, свящ. Высшие иерархи о преемстве власти в Русской Православной Церкви в 1920-х – 1930-х годах. М. : Изд-во ПСТГУ, 2006. 444 с.
6. «Совершается суд Божий над Церковью и народом русским…». Архивные материалы к житию священномученика Дамаскина (Цедрика), епископа Стародубского (1877-1937) / Публ. О.В. Косик // Богословский сборник. Вып. 10. М. : Изд-во ПСТБИ, 2002. С. 432-470.
7. Шкаровский М.В. Иосифлянство : течение в Русской Православной Церкви. СПб. : НИЦ «Мемориал», 1999. 400 с.
8. Шкаровский М.В. Судьбы иосифлянских пастырей. Иосифлянское движение Русской Православной Церкви в судьбах его участников. Архивные документы. СПб. : Сатисъ, 2006. 600 с.