Письма епископа Сергиевского Варфоломея (Ремова) к Римскому папе Пию XI в 1933-1934 гг.

Владыка Варфоломей был расстрелян 10 июля 1935 года в Москве. При возрождении молитвенной жизни и богослужений в начале 1990-х годов в храмах Патриаршего подворья бывшего Высоко-Петровского монастыря, когда только начиналось прославление новомучеников и исповедников Церкви русской, члены молодой общины, которую в те годы возглавляли игумен Иоанн (Экономцев) и протоиерей Глеб Каледа, стали готовиться к канонизации владыки.

Однако в середине 1990-х годов в католическом архиве ассумпционистов в Риме были обнаружены документы – переписка католического епископа Пия Эжена Невё, Апостольского администратора в Москве (1926–1936 гг.), и главы папской комиссии «Pro Russia» епископа Мишеля д’Эрбиньи, а также некоторые другие документы, из содержания которых следовало, что епископ Варфоломей в 1932 году тайно принял католичество. Появились статьи в российских и зарубежных изданиях и даже энциклопедиях, основанные именно на этих документах, в которых уже утверждалась идея о тайном католичестве епископа Варфоломея [2; 3].

Все это настолько противоречило свидетельству духовных чад и других современников владыки, некоторые из которых прославлены в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской, а также еще при жизни были известны как подвижники, а иные и как духоносные старцы (например, преподобномученик Игнатий (Лебедев), преподобномученик Герман (Полянский), архимандрит Исидор (Скачков) и другие), что требовало продолжения исследовательской работы, поиска новых документов, их глубокого анализа, сопоставления разных источников, серьезной научной работы.

Моей задачей стало найти максимально возможное число документов в католических архивах, которые могли бы пролить свет на историю взаимодействия епископа Варфоломея с католиками.

В результате данных поисков в наших руках оказались копии документов, хранящихся в Историческом архиве Государственного Секретариата Ватикана (Arcchivio Storico della Segreteria di Stato), ранее не публиковавшиеся и не использованные в известных научных работах. Среди них – несколько писем епископа Варфоломея к Римскому папе Пию XI. Письма написаны на латыни и их содержание должно было уверить папу и его окружение в верности владыки Варфоломея католичеству и лично папе.

Сразу оговорюсь, что проверка подлинности данных документов мною как задача не ставилась. Наоборот, я исходила из того, что все найденные в католических архивах документы буду воспринимать как подлинные.

Но прежде чем начать цитирование этих писем хочу напомнить, очень кратко, об обстоятельствах, на фоне которых эти письма были написаны.

1. Епископ Варфоломей был не просто высокообразованным в богословском отношении человеком. Семинарию он окончил одним из первых учеников, а в Московской Духовной академии стал профессором и заведующим кафедрой, еще будучи студентом 4-го курса. Позже он стал проректором академии, а с 1930 года фактически возглавил МДА, продолжавшую существовать в тайне от властей (этому был посвящен мой доклад на Сретенских чтениях два года назад, позже опубликованный в «Вестнике МГОУ» [4]).

2. С детства стремясь к монашеству, он стал духовным чадом зосимовских старцев, преподобных Германа и Алексия, и сохранял верность зосимовской традиции на протяжении всей жизни – зосимовский устав был введен им не только в Высоко-Петровском монастыре, где он был назначен настоятелем в 1922 году, но и в тех храмах, куда переходила община, изгнанная их стен родной обители, а это не только август 1929-го года – переход в храм преподобного Сергия на Большой Дмитровке, но и октябрь 1933-го – переход в храм Рождества Богородицы в Путинках. Преемники зосимовских старцев, признанные и почитаемые в Москве старцы схиархимандрит Игнатий (Лебедев, преподобномученик) и игумен Митрофан (Тихонов), духовник владыки, были рядом с ним, и в оставленных ими документах (письма, воспоминания) нет ни намека на прокатлические настроения владыки.

3. С первой половины 1920-х годов Святейший Патриарх Тихон, исповедник, а затем местоблюститель Патриаршего престола священномученик Петр (Полянский) начинают давать епископу Варфоломею поручения, связанные с контактами с католиками. Так, например, директор Восточного института в Риме католический священник Мишель д’Эрбиньи, позже ставший епископом и секретарем комиссии «Pro Russia», имевшим чрезвычайные полномочия от Папы относительно всех «восточных дел», прибывший в Москву в октябре 1925 года специально для того, чтобы ознакомиться с положением Церкви в России, сначала обратился к Местоблюстителю Патриаршего Престола митрополиту Петру: «“Не соблаговолит ли Высокопреосвященнейший Владыко указать мне одного из своих викариев (или помощников) или другого какого-либо компетентного прелата… мне хочется, знать точку зрения Вашей иерархии и Вашей церкви”. Наконец, одно имя мне названо... Это епископ Варфоломей, пользующийся особым доверием митрополита. Но адреса его не дают; я его найду в церкви Высоко-Петровского монастыря, где он служит». [5]

4. Любовь и верность монашеской аскетической традиции у владыки были столь сильны, что тайная монашеская Высоко-Петровская община, несмотря на времена гонений, увеличивалась год от года. Причем сам владыка, по воспоминаниям современников, был как бы отцом этой большой монашеской семьи, где все делалось строго по его благословению. Владыка очевидно стремился к тому, чтобы жизнь общины ради сохранения преемства монашеской аскетической традиции, а в тайной обители не просто постригали, но действительно учили молодежь монашескому пути, сохранялась как можно дольше. Вот что пишет в своих воспоминаниях, уже после 1934 года, монахиня Анна: «Где бы ни находились служители этого храма, весь дух “Петровского монастыря” оставался тем же. Оставался все тот же строй церковных служб, то же пение и чтение, а главное – та же духовная и глубокая любовь старцев, которую встречала каждая приходящая душа, желавшая спасения. Можно сказать, что это было настоящее чудо, что в ХХ веке среди шумной столицы находился такой уголок “Зосимовой пустыни”, за которым сохранилось до сих пор имя “Петровского монастыря”. Здесь было много хороших пастырей, но главным лицом был Владыка Варфоломей. Он был подобен как бы большому орлу, который парил над всеми и собирал птенцов своих под крылья свои. Каждая душа находила место в его сердце, он имел какую-то особую способность всех вмещать в свою душу». [6]

5. Владыка понимал свою роль в сохранении тайной обители. Именно благодаря трудам владыки община, изгнанная из стен монастыря еще в 1924 году, смогла вернуться обратно и продолжить служение в Высоко-Петровском еще на протяжении пяти лет (!). Для продления жизни общины владыка не жалел ни себя, ни своего честного имени. В 1928 году владыка при аресте дает фиктивную подписку о сотрудничестве с НКВД. То, что подписка была фиктивной, признали сами следователи – это видно по допросам 1935 года. Именно нарушение этой подписки стало основной причиной расстрела владыки. Фактически епископу Варфоломею было поручено докладывать в органы о всех его контактах с представителями иных конфессий. Органам было известно, что владыка многократно встречался с католическим епископом Пием Эженом Невё, однако знали они об этом не от него. В приговоре по его делу написано: «…Ремов, состоя секретным сотрудником НКВД, неоднократно встречаясь… с неофициальным представителем Ватикана в Москве – НЕВЕ, систематически сообщал ему, в прямое нарушение служебного долга… явно клеветнические и провокационные сведения о мнимом преследовании религии в Советском Союзе, зная, что НЕВЕ всю эту информацию посылает за границу… Обо все этих разговорах… РЕМОВ в органы НКВД не сообщал» [7]. Свои связи с католиками владыка использовал и для того, чтобы как-то поддерживать свое здоровье. Он был очень болезненным и, чувствуя серьезные проблемы с сердцем, не раз обращался к епископу Невё с просьбой приобрести необходимое лекарство. Вот выдержка из письма епископа Мишеля  д’Эрбиньи от 18 июля 1933 г.: «Монсеньор Невё снова просит немного кофеина для епископа Варфоломея, больного сердцем». [8]

6. Владыка, хоть и больной, хоть и на покое, но до самого ареста не только занимается руководством тайного Высоко-Петровского монастыря, но и выполняет общецерковные поручения. По благословению митрополита Сергия владыка исправлял церковные службы и песнопения, поступающие на отзыв в Московскую Патриархию, о чем пишет, например, митрополит Мануил (Лемешевский): «Добросовестно нёс он свое послушание до дня ареста, отмечал опытной рукой цензора и знатока своего дела все мусорное, плагиатное и оставляя бисеры в наследие Русской Православной Церкви». [9]

7. Владыка не только организовал при Высоко-Петровском монастыре сбор помощи для заключенных, но и оказывал эту помощь через Красный крест, и даже через католического епископа Пия Невё. Вот два примера: 1) священномученик Леонид Марийский (Антощенко), находясь с 1930 года на каторжных работах по строительству железной дороги между Пинюгом и Сыктывкаром, духовно окормлял христиан, находящихся в лагере, – исповедывал и причащал Святыми Дарами, присылаемыми из Москвы архиепископом Варфоломеем [10]; 2) профессор Московской Духовной академии Иван Васильевич Попов, прославленный в Соборе новомучеников, отбывая ссылку, получал от пископа Варфоломея посылки, кроме того по просьбе владыки католический епископ Неве оказывал И. В. Попову помощь через Красный Крест.

8. Некоторые письма владыки, направленные им своим духовным чадам, свидетельствуют о том, что владыка был не чужд некоей политической «игре», конспирации и т.д. Например, одной своей духовной дочери 26 декабря 1930 г. он пишет письмо, в котором последние фразы: «Желание кон- // троля над со-//бою сви-//детельству-//етъ о чест-//ности душев-//ной. // Прости. Хри-//стос // с // то-//бою!» – написаны на 12(!) отдельных и, вероятно, посланных не одновременно, листах и открытках [11].

9. Что касается католиков, то они в 1930-е годы вели особенно активную прозелитическую деятельность. Довольно подробно об этом рассказано в книге Антуана Венгера «Рим и Москва 1900–1950» [12]. После объявленного папой молитвенного крестового похода против большевизма, появились люди в России, которые стали искать связей с католиками, в том числе и среди архиереев. Так, например, в своих письмах епископ Невё не раз упоминает об искавших с ним встреч обновленческом архиепископе Николае (Розанове), епископе Петре (Рудневе), ставшем в 1933 г. Управляющим делами Московской Патриархии, епископе Владимире Путяте, лишенном сана и ушедшем в обновленческий раскол. Учитывая, что епископ Невё искал себе духовника (в одном из писем он пишет с надеждой о возможном переходе владыки Варфоломея в католичество: «Здесь нас только двое. Если вскоре мы придем к формальному, хотя и тайному, единству, у меня будет шанс обрести нового духовника, игумен Иезукас боится приходить ко мне» [13]), то понятно, что владыка Варфоломей стремился сосредоточить на себе внимание епископа Невё.

Интересно, что говорил по этому поводу епископ Варфоломей на одном из первых допросов после ареста в 1935 году.

«Вопрос: О ком Вы сообщили НЕВЕ, как об «агентах» ОГПУ?
Ответ: В разное время, я сообщил НЕВЕ, услышанное от других, как об агентах ОГПУ: об архиепископе Николае РОЗАНОВЕ, архиепископе Николае ЯРУШЕВИЧЕ, епископе ПУТЯТЕ и архимандрите Алексее. (Замечу, что в этом первом ответе владыка называет только обновленцев, явных сотрудников ОГПУ/НКВД и архиепископа Николая, встреча которого с Невё так и не состоялась, и «органы» не могли об этом не знать.)
В.: О ком еще сообщили?
О.: Не помню.
В.: А о ДУЛОВЕ?
О.: Да сообщил, это было давно.
В.: А о РУДНЕВЕ?
О.: Тоже, дал понять.
В.: С какой целью Вы это делали?
О.: С целью дать ему, вместе с другими все имеющиеся у меня сведения.
В.: Вы преследовали и другую задачу – предупреждение НЕВЕ на случай возможного общения его с этими лицами.
О.: Признаю это возможным.
В.: Это не только возможно, но и было на самом деле, т.к. Вам было известно о связи НЕВЕ с РОЗАНОВЫМ и РУДНЕВЫМ, и о попытках завязать таковую со стороны ЯРУШЕВИЧА и ПУТЯТА. (Эта фраза никак не вытекает из предыдущего текста, но построена таким образом, что ясно говорит о том, что следователи были знакомы с содержанием писем Невё к Мишелю д’Эрбиньи – прим. Б.Е.).
О.: Да, я действительно руководствовался и этими соображениями.
В.: Я считаю, что это было главным, т.е. стремление предупредить НЕВЕ о возможной опасности.
О.: Да, это было так.
В.: С какой целью Вы, будучи секретным сотрудником ОГПУ/НКВД предупреждали НЕВЕ об опасности для него от общения с этими лицами?
О.: Я этим самым стремился удержать в своих руках нити основного общения НЕВЕ только со мной». [14]

10. Отмечу также, что владыка Варфоломей практически не общался с другими католиками, кроме епископа Невё, и тем более с католиками восточного обряда. Неслучайно поэтому, когда в НКВД был разработан план по «разоблачению» подпольной контрреволюционной католической группировки в Высоко-Петровском монастыре, они смогли включить туда только 11 человек, включая самого владыку Варфоломея, из которых к Высоко-Петровскому монастырю относились, кроме него, только четверо: две духовных дочери владыки, которые выполняли иногда роль «связных» между ним и Невё, уже упомянутый профессор МДА, мученик Иоанн Попов, на том основании, что получал через Невё в заключении помощь, и Александра Качалова, поскольку она была переводчицей и выполняла некоторые связанные с этим поручения, в эту же группу включили двух архиереев, встречавшихся с Невё  – православного епископа Петра (Руднева) и обновленца Николая (Розанова), а также четверых католиков, общавшихся с Невё, но не имевших отношений с владыкой Варфоломеем.

11. И, наконец, обращу внимание на то, что нет ни одного свидетельства, что владыка Варфоломей как-то на деле исполнил «требования», высказанные ему епископом Невё в ответ на его вопрос: «Что Вы предложите мне делать конкретно?». Вот как пишет об этом сам Невё: «Я повторил ему то, что я ему уже говорил: 1) в проповедях напоминать догмат об истинном единстве Церкви; 2) духовным чадам предписать молиться о Единстве; 3) душам наиболее подготовленным и внушающим доверие говорить о необходимости быть в единстве с Римом и о том, чтобы готовить себя к этому, чтобы осуществить желание и молитву Спасителя накануне Его смерти. (Я констатировал, что этот призыв к священной молитве нашего Господа производит глубокое впечатление на русских)». [15]

Учитывая все вышесказанное, становится ясно, что письмо, отправленное епископом Варфоломеем Римскому папе Пию XI 14 декабря 1933 года, совершенно невозможно воспринимать как искреннее свидетельство об отношении владыки Варфоломея к Понтифику.

«Святейший Отец!
В преддверии нового года от Воплощения Господня позволь преданным тебе сынам Твоим, и мне, смиренному работнику на винограднике Отца, сложить к ногам Твоим свидетельства почтения и преданности католиков, воюющих в России за Христа Царя. Благодарим Твою Святость за благодеяние объявления юбилейного Святого года (1900-летие Спасительных страданий и Воскресения Христова – прим. Б.Е.) и за внесение в каталог святых столь многих новых блаженных, которые за воинов Христовых во всем мире, и частью – в отечестве нашем борются и будут изливать пред Престолом Всевышнего свои молитвы, чтобы к овчарне Святого Петра присоединялось все новые и новые стада.
Святость Твоя да благоволит благословить мое смирение и верных, моей заботе порученных, и принять душ наших сыновнюю покорность и любовь.

+ Смиренный Варфоломей,
епископ Сергиевский.
В Москве,
дня 14 декабря    
года от Р.Х. 1933». [16]

Существует еще три подобных письма – 1) от 21 мая 1933 г. – поздравления папе по случаю дня его рождения [17], 2) от 30 июля 1933 г. – благодарение за назначение на Сергиевскую кафедру [18], 3) от 23 марта 1934 г. – поздравление со Святыми днями Страстной седмицы [19].

Единственная гипотеза, которую я в настоящий момент могу рассматривать как примиряющую между собой все противоречия данной ситуации, это то, что владыка Варфоломей хотел, чтобы католики искренне поверили в то, что он действительно принял католичество, так же, как он хотел, чтобы органы ОГПУ поверили, что он является их сотрудником, при этом на деле оставаясь верным чадом Православной Церкви. Но если в случае с ОГПУ выгода очевидна – возможность продления жизни Высоко-Петровского монастыря, воспитания молодежи в духе Православия, сохранения традиций старчества и т.д., то в случае с католиками подобные выгоды не столь очевидны. Однако, если присмотреться, они становятся видны:

1) в условиях продолжающихся гонений не только на православных, но и на католиков в Советской России владыка создавал у папы впечатление, что католические общины еще не все погибли, и необходимо продолжение помощи влиятельного Ватикана России с точки зрения организации общественного мнения против гонений на религию в Советском Союзе,

2) будучи признан католиками, он получил возможность быть духовником епископа Невё, и фактически лишил его необходимости общаться с кем-либо еще из православных архиереев,

3) в условиях, когда Рим размышлял о том, чтобы в России был избран новый Патриарх из числа лиц, готовых к единству Церкви под омофором папы, владыка замыкает внимание Рима на себе, не давая развития данному направлению,

4) замечу еще о двух «совпадениях»: в том же 1933 году, когда были подписаны известные документы о создании католической кафедры в Сергиевом посаде и назначении на нее владыки Варфоломея, епископ Мишель д’Эрбиньи, единолично (хотя и с ведома папы) подписавший данные документы неожиданно впадает в немилость и до конца своих дней (1957 год) направляется в ссылку в один из дальних монастырей; через год после ареста владыки Варфоломея епископ Невё уезжает из России и больше сюда не возвращается – в Москве остался только один католический священник, к тому же плохо знавший русский язык. По крайней мере, миссия католиков в России на многие годы, после активизации в начале 1930-х годов, была остановлена.

Источники и литература

1. Архимандрит Герман (Полянский). Гимнографические произведения (каноны) // Личный архив А. Л. Беглова (архив тайных монашеских общин Высоко-Петровского монастыря). Рукопись.
2. Воробьёв Владимир, протоиерей. Варфоломей (Ремов Николай Федорович). // Православная энциклопедия. М., 2003 Т. 6 С. 716–717.
3. Юдин А. Варфоломей Ремов. // Католическая энциклопедия. М.: Изд-во Францисканцев, 2002. Т. 1. С. 834.
4. Балашова Е. Г. Архиепископ Сергиевский Варфоломей (Ремов) – ректор тайной Московской Духовной академии в  1930–1935 гг. // Вестник Московского государст¬венного областного университета, серия «История и политические науки». М.: Издательство МГОУ. № 4, 2013. С. 75–79. (УДК 27:93).
5. Д’Ербиньи Мишель. Впечатления иностранца от современной церковной Москвы. // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви № 8–9 (3–4), 1926. С. 12.
6. Монахиня Анна. Воспоминания. // Личный архив А. Л. Беглова (архив тайных монашеских общин Высоко-Петровского монастыря). Машинопись.
7. ЦА ФСБ РФ. Д. Р–39843. Лл. 51, 52.
8. Исторический архив Государственного Секретариата Ватикана. Segreteria di Stato – SS. Sc. 25. F. 164. P. 18.
9. Мануил (Лемешевский В.В.), митр. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965 гг. (включительно). Erlangen, 1979–1989. Т. 2. С. 72–75.
10. Там же. Т.4. С.154.
11. Варфоломей (Ремов), еп. Письма духовным чадам // Личный архив А. Л. Беглова (архив тайных монашеских общин Высоко-Петровского монастыря). Рукопись (Prot_6_005, лл. 41об – 051ob)
12. Венгер Антуан. Рим и Москва 1900–1950. М.: Русский путь. Предисл. Н.Струве. (Перев. с фр. по изданию: Wenger F. Rome et Moscou. 1900–1950. Paris, desclee de Brouwer, 1987).
13. Архив Ассумпционистов. АА. 2ER-1932. P.150-4.
14. ЦА ФСБ РФ. Д. Р-39843. Лл. 32-33.
15. Архив Ассумпционистов. АА. 2ER-1932. P.150-3.
16. Исторический архив Государственного Секретариата Ватикана. Segreteria di Stato – SS. Sc. 25. F. 164. P. 20.
17. Там же. P. 6.
18. Там же. Р. 19.
19. Там же. Р. 24.