«Он мечтал о том, чтобы в Русской Православной Церкви возродилось действительно подлинное служение евхаристии всем народом Божиим»
![Enter caption here](https://psmb-neos-resources.hb.bizmrg.com/target/sfi/4ff1e00c4ac5b07e7433993d26150bcad97b8789/img_40.jpg)
Маргарита Васильевна, мы знаем, что Вы представляли наш институт на похоронах владыки Михаила. Вы могли бы поделиться своими воспоминаниями об этой поездке?
М.Ш.: Об этом действительно важно засвидетельствовать, потому что для меня это оказалось большим духовным событием. Владыка Михаил был близким другом нашего института. И когда вечером, уже очень поздно, пришло известие о его кончине, о. Георгий благословил меня поехать в Петербург, чтобы мы могли помолиться о нем, проводить его. Я уехала сразу в эту же ночь, буквально через несколько часов, потому что отпевание должно было быть уже на следующий день.
Оно проходило в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры. Народу в храме было не очень много, что меня вначале удивило. Я знала, какое большое значение владыка Михаил имел для нашей богословской науки, кроме того, он был епископом и ректором СПбДА, поэтому я ожидала, что храм будет переполнен. На самом деле там были только очень близкие его друзья, те, кто знал владыку лично, причем те, кто поддерживал с ним общение в последние годы. Несколько человек из Свято-Петровского малого православного братства и не очень много студентов академии, которые просто в качестве хора участвовали в службе. И стояли они не в самом храме, а высоко на хорах.
Сначала была литургия, потом уже собственно отпевание. И, что было для меня знаком благословения Божьего, — в алтаре шел ремонт, весь алтарь был в лесах, и в храме несколько месяцев не служили, но эту службу решили проводить все-таки в главном храме академии, и поэтому престол вынесли в храм. Стоял постамент с гробом владыки, через несколько метров стоял престол, и вокруг стояли люди. То есть не было никаких перегородок, не было никакого отделения народа ни от престола, ни от жертвенника, ни от тела владыки.
И это было свидетельством той правды, о которой владыка писал в своих книгах. Он мечтал о том, чтобы в Русской Православной Церкви возродилось подлинное служение евхаристии всем народом Божиим, чтобы не было никаких перегородок — ни видимых, ни невидимых — между клиром и народом. И то, что Господь даровал ему это на его последней земной службе, было, конечно, удивительным свидетельством.
Непрерывная молитва — на литургии, на отпевании и на кладбище — шла в общей сложности шесть часов. И не молиться было невозможно. У меня ни до, ни после такого духовного опыта не было. Его похоронили недалеко от могилы митр. Никодима (Ротова). Я впервые прочувствовала на своем опыте слова, что молитва — это действительно тяжелый труд, потому что когда вечером я приехала в дом, где остановилась, я почувствовала страшную физическую усталость.
Но внутреннее состояние было удивительно светлым и легким. И, конечно, хотелось на этом отпевании петь пасхальный тропарь, потому что не было чувства расставания навсегда. Было чувство, что здесь собрались все те, кого владыка учил, с кем делился своим опытом веры, и они пришли для того, чтобы принести это свидетельство пред лицом Божиим, что действительно, человек, который сейчас восходит ко Господу, очень многое успел оставить здесь, в своих учениках.
И поэтому я даже порадовалась тому, что пришли только те, кому владыка Михаил был дорог, там не было никого по протоколу. Это тоже было важным свидетельством на этой последней его литургии, в которой он каким-то ведомым только Богу, но ощутимым образом соучаствовал, потому что сам он формальностей и пустых стилизаций не любил. Видимо, если человек уходит к Богу, и этот день становится для него днем встречи с Богом, а не днем окончательного ухода в никуда, то Господь обязательно видимым образом дает возможность это понять людям верующим, которые этого свидетельства ищут.