Мысль изреченная
Мысль Сергея Аверинцева, Михаила Бахтина – знаковых для гуманитарной науки XX века ученых – находится где-то на стыке филологии и богословия. Но современная наука знает и куда менее вдохновляющие попытки соединить богословские изыскания с филологическими. Как провести границу между филологией и богословием, чтобы сохранилось и то, и другое? Возможен ли между ними диалог? Да и не закрывает ли сама вера путь научного познания? Об этом говорили участники круглого стола «Филология и богословие: возможности и границы диалога», который прошел 23 апреля в РГПУ им. А.И. Герцена.
XX век знает примеры диалога между выдающимися филологами и церковными деятелями. Так, по словам Юлии Балакшиной, списки участников созданного Александром Александровичем Мейером общества «Воскресение», сохранившиеся в следственном деле, свидетельствуют, что в этих кружках, которые собирались по домам, чтобы говорить о культуре, вере, философии, встречались, например, Михаил Бахтин и один из руководителей Александро-Невского православного братства архимандрит Гурий (Егоров).
«Любовь к слову и любовь к мудрости не просто не чужды – одно предполагает другое. В обоих случаях речь идет о понимании, о прорыве к фундаментальным смыслам», – говорит Давид Гзгзян. Он напомнил, что «родоначальником систематической философии и систематического внимания к слову был один и тот же человек – Платон».
По мнению священника Георгия Кочеткова, служение слову, которое может быть очень многообразным, стоит в центре и филологического исследования, и богословия. Богословие обращается к слову, уходящему за пределы истории. Филология обращается к исследованию «мысли изреченной», вошедшей в мировую культуру. Но не всякая же мысль изреченная есть ложь! Церковное предание Словом изреченным называет Христа, напомнил ректор СФИ.
«Филология обречена заниматься духовными вопросами, – считает отец Георгий. – Все ее достижения были связаны с тем, что выходит за рамки филологии. И когда филология не выходит за свои рамки, она становится чем-то замкнутым и герметичным, своего рода формой научного фундаментализма».
С другой стороны, есть то, что Ольга Евдокимова назвала «безобразными смешениями» – «благочестивая православная филология», от которой нормальному филологу хочется спрятаться подальше. В науке и, что еще страшнее, – в богословии есть люди, которые продолжают работать в советской парадигме – не исследовать, а «расставлять по ранжиру», обличать и обвинять.
Причина многочисленных спекуляций в глубоком непрофессионализме, считает Петр Бухаркин. Действительно, трудно себе представить диалог с ученым, который интерпретирует историю в постмодернистской парадигме. Однако когда речь заходит о профессионализме богослова, доказывать, что ты «профессионал», проблематично, заметил Давид Гзгзян: «Спекуляции по поводу запредельного проще, про физику низких температур так не получится. Сами по себе богословские реалии трудноуловимы с объективной точки зрения, доказательным здесь быть невозможно, можно быть по-своему убедительным. И эта убедительность ставит проблему не столько логической выверенности и квалифицированности исследования, сколько чуткости к смыслу. А это не научная категория».
Круглый стол завершил конференцию «Религиозно-философская мысль России и русская литература», организованную кафедрой русской литературы РГПУ и Свято-Филаретовским институтом. В разговоре приняли участие ректор СФИ кандидат богословия священник Георгий Кочетков; профессор, заведующий кафедрой богословских дисциплин и литургики СФИ кандидат филологических наук Давид Гзгзян; профессор СПбГУ и СПбПДА доктор филологических наук Петр Бухаркин; профессор, заведующий кафедрой русской литературы РГПУ им. А.И. Герцена доктор филологических наук Елена Анненкова; профессор РГПУ им. А.И. Герцена доктор филологических наук Ольга Евдокимова; доцент ПетрГУ доктор филологических наук Валерий Сузи и другие. Вела круглый стол преподаватель СФИ и РГПУ им. А.И. Герцена кандидат филологических наук Юлия Балакшина.
